Пустошь, что зовется миром

– Шпион привезла с собой домашнее животное, – сказала капитан Флота Шестнадцать Мунрайз. Девять Гибискус посмотрела на нее, и, как показалось Махит, лицо яотлека под несколькими слоями приличий и излучаемой властности не выражало ничего, кроме глубокой неприязни.

– Я не ксенобиолог, – сказала Махит, решив, что мнение о ней Шестнадцать Мунрайз вряд ли станет менее враждебным, если она ответит на вопрос яотлека. – Меня зовут Махит Дзмаре, я посол станции Лсел в Тейкскалаане и наделена дипломатическими полномочиями Лсела в этом секторе.

– Посол – лингвист и переводчик, – сказала Три Саргасс. – А шпион – это я. – Она сделала паузу исключительно ради эффекта. – Мы прилетели, чтобы помочь.

Адъютант Двадцать Цикада произвел абсолютно необычный звук – он словно утопил вспышку смеха и проглотил основу этой вспышки. Три Саргасс либо предпочла не заметить этого, либо сделала вид, что ее это не беспокоит. Она продолжила:

– Знакомство с вами – событие исключительное, яотлек. Я и министерство информации благодарны за предоставленную нам возможность быть полезными в сценарии первичного контакта. Какое чарующее горло у этого инородца.

– Тем не менее, – сказала яотлек, – ваша лингвист-переводчик-посол абсолютно уверена, что такое горло не может производить звуки, которые были пересланы вам, каким бы чарующим оно ни было. Не могли бы вы объяснить это? Чтобы я получила представление и, конечно, капитан Флота Шестнадцать Мунрайз.

Она посмотрел на Шестнадцать Мунрайз, улыбнулась, на мгновение обнажив зубы, и во рту у Махит, почувствовавшей угрозу, образовалась сушь с металлическим привкусом. Тейкскалаанский военачальник, которая, улыбаясь, обнажает зубы. Вся целиком – энергия, вся как есть – опасность.

<Она очень хороша>, – пробормотал Искандр, и Махит согласилась с ним. Девять Гибискус владела ситуацией на сто процентов, даже испытывая удивление, а Шестнадцать Мунрайз явно удивляла ее. Махит подозревала, что яотлек даже не знала о нахождении на борту ее флагмана капитана Флота, пока та не вошла в этот импровизированный морг вместе с Махит и Три Саргасс.

…которая тем временем спокойно и без утаек говорила:

– После экстенсивного аудиоанализа образцов, присланных вами в министерство информации, мы полагаем, что звуки в этой передаче представляют собой маркеры тональности, а не какую-то особую речь, и если только голосовой аппарат этого инородца не изготовлен из синтезаторов и не включает терменвокс[10], он никоим образом не может производить подобные звуки самостоятельно.

– Вы можете вскрыть его шею и выяснить, – добавила Махит. – Увериться, что оно не может производить звуки посредством генерации колебаний в магнитных полях.

– Остальное вы уже вскрыли, – добавила Шестнадцать Мунрайз. – Можете с таким же успехом вскрыть и шею. Поскольку уж я здесь, я останусь и буду наблюдать. В конечном счете именно моих солдат с такой категорической неизбежностью убивают эти твари.

– Если бы я знал, что вы на борту «Грузика для колеса», капитан Флота, – вкрадчивым голосом сказал Двадцать Цикада, – более чем за две минуты до встречи с вами в ангаре я бы безусловно пригласил вас на вскрытие.

Махит не могла повернуться, чтобы увидеть реакцию Шестнадцать Мунрайз, а тот факт, что словесный обмен происходил у нее за спиной, вызывал какое-то особое чувство незащищенности. Кожу покалывало, будто по ней что-то ползло или будто за Махит внимательно наблюдали, даже если она ни в коей мере не была объектом внимания наблюдателя. Она хотела видеть. Эта неприязнь между капитанами Флота была… существенной, важной. Если они с Три Саргасс хотят быть достаточно полезными, чтобы выжить в этой войне, нужно понимать, что тут происходит.

<Ты все еще думаешь в рамках нашей попытки побега от советника Амнардбат, – прошептал ей Искандр. – Достаточно полезными, чтобы выжить в этой войне, говоришь? Неплохо. И все же…>

«И все же, – подумала Махит, – это политика, и мне необходимо понимать…»

<Ее форму. Кому здесь нужен агент министерства информации, а кому нет>. После этих слов Искандр исчез из поля ее видимости, как заглушенный огонь в топке вне пределов досягаемости, как рыбка, мелькнувшая серебристым боком и исчезнувшая в тенях гидропонных емкостей.

Шестнадцать Мунрайз, каким бы ни было выражение ее лица, говорила:

– Пчелиный Рой, я всегда была о вас лучшего мнения. «Обожженный фрагмент фарфора» совершил посадку на ваш корабль четыре часа назад, и я тут страдала от безделья, о чем адъютант нашего яотлека даже не догадывался?

Двадцать Цикада – Пчелиный Рой. Махит помнила, что сказал Искандр, когда она увидела татуировки Двадцать Цикады. Приверженец культа гомеостаза с именем насекомого, обитающего повсеместно. Тейкскалаанцы не должны иметь имена, называющие животных. Можно ли было насекомого считать животным? Она всегда исходила из того, что цикаду все же считали животным.