Пустота

От нечего делать Анна стала листать журналы. «Дома, которые вам не по карману» содержали высококачественные снимки домов в Суррее и Пертшире. Старые выпуски «Все мое» и «Все на продажу» рекламировали одежду, гаджеты и в особенности хирургические операции эксцентричных богачей. Восьмилетний наследник одного из крупнейших хедж-фондов 2010-х месяц осаждал семейных хирургов с требованием пересадить ему матку и влагалище «неизвестной жительницы Восточной Азии», а его мать, генетически модифицировав кожу так, что та покрылась мягкими перьями рассчитанного темного оттенка серого[59], удовлетворенно возвещала, что «наконец выглядит так, как всегда мечтала», словно ей косметическую процедуру на дому сделали. Она была немного похожа на «порше». Мать и сын томно усмехались с фотографий, искренне гордясь собой. Сентябрьский выпуск «Сторожевой башни» меж тем гарантировал утешение всем престарелым. Анна с омерзением взглянула на обложку, потом закемарила (она не спала всю ночь), и ей приснились эротические сны. Вскоре Марни разбудила ее, и они отправились в кафе «У Карлуччо» через дорогу выпить cioccolatta calda[60], «Месть нянюшки», любимый напиток Марни с восьмилетнего возраста. Анна заказала миндальный круасан, но вместо миндальной пасты там оказался тонкий слой неприятного заварного крема.

– Ладно, хорошо, что все позади, – сказала Марни. Накрыла руку Анны своей. – Спасибо, что сходила со мной. Правда.

– И что это был за скан, напомни?..

Марни убрала руку. У нее сделался подавленный вид.

– Ты бы могла повнимательней следить за моей жизнью.

– Я думаю, ты мне говорила, но я забыла, честное слово.

– Анна, – проговорила Марни, – мне кажется, ты потеряла связь с реальностью.

– Если ты все еще злишься за ванную…

– Нет, ничего общего с тем случаем.

– Марни, все ошибаются.

– Дело не в ванной.

– А в чем тогда?

Марни отвернулась и взглянула в окно.

– Я болею, а ты с ресепшионистом сцепилась.

– Он надо мной подтрунивал.

– Я болею, – тупо повторила Марни. – Я бы на скан не пошла, если бы хорошо себя чувствовала.

– Я думала, ничего страшного. Ты же говорила.

– Ничего страшного. Уверена, ничего страшного. Но дело не в этом. Я тебя прошу не беспокоиться, а ты просто соглашаешься? – Марни раздраженно отмахнулась и вдруг вскочила со стула. – Анна, мы, кажется, теперь в разных мирах живем.

И вышла.

Некоторое время после ее ухода Анна сидела, сложив руки на коленях. Она не понимала, о чем дальше думать и что делать. За большими окнами «У Карлуччо» в дожде сверкнул солнечный луч, в кои-то веки придав Фаррингдону сходство с его романтическим образом из кино. Мимо сновали смеющиеся люди; Анна наблюдала за ними, пока дождь не перестал. Через дорогу мерцала и сдвигалась вывеска аптеки: глаза Анны проследили за ней. Зашипела кофемашина: ее голова дернулась туда. Она слушала разговор за соседним столиком. Входили и выходили посетители. Минуту-другую вокруг бегал маленький ребенок, крича и смеясь. «Люди не растут и не меняются», – подумалось ей. Примерно через полчаса вернулась Марни, извинилась и убежала на работу. После этого Анна отправилась на вокзал Ватерлоо и к середине дня была уже дома.