Пустоцвет

Николай Дмитриевич, как сын и просил, оформил бумаги на внучку, но в руки сыну их не дал, озвучил на словах. Оформил, как выяснилось, не дарственную, а завещание. И не на Сомову Таисию Дмитриевну, а на «родных по крови внуков от моего сына Сомова Дмитрия Николаевича».

— И чего ты орешь? — спокойно спросил он, когда Дмитрий взял паузу, дух перевести, после первой реакции на текст завещания. — Как жил, так и дальше живи, из дома тебя никто не выгоняет, всё, по-прежнему — твое!

— Я же не могу распоряжаться ни домом, ни участком!

— А чего ими распоряжаться? — пожал плечами родитель. — Дом есть, служебные постройки — тоже. Сад, газон, клумбы, зона отдыха — все путём. Умру — всё достанется внучке, как ты и хотел. Будешь настаивать на изменении завещания — подарю недвижимость детскому дому.

— Папа!!!???

— Не ори, не глухой. Не понимаю, с чего ты завелся?

— Ты назвал внуков, кстати, почему во множественном числе??? — своими единственными наследниками!

— Ну и что? Ты и так не бедный, твоя новая жена — тем более. По документам усадьба моя? Значит, имею право назвать наследника по своему усмотрению. А что во множественном числе, так, жизнь длинная, вдруг, вы еще кого-нибудь родите?

Уперся, и танком не сдвинешь.

Зря, ох, зря Ксения запрещала им общаться с Таей, обидела родителей. Глядишь, отец не выкинул бы такой фортель, если бы невестка была бы к ним внимательнее и отпускала внучку в гости.

А дома концерт закатила уже Ксения.

Да, многого он о себе не знал, не подозревал!

Такое впечатление, что, лишившись возможности распоряжаться домом, она лишилась чего-то жизненно-важного. И это Ксюха еще не знала, что завещание не на Таю, а на «внуков»

Доведенный упреками до белого каления, он впервые повысил на жену голос, недвусмысленно дав понять, что такого обращения не потерпит!

Ксения мигом собралась и унеслась к родителям, прихватив Таисию.

Если она думала наказать его этим, то крепко ошиблась — так спокойно и хорошо Дмитрию давно не было, хоть бы подольше не возвращалась!

Когда позвонил тесть, Сомов вежливо, но твердо дал понять, что прогибаться больше не будет.

— Ксения — моя жена, Тая — моя дочь, их место — в моем доме. Нет, я не собираюсь выполнять маленькую прихоть, тем более что по стоимости, она отнюдь не маленькая! Ксения — полноправная хозяйка в моем доме, я не понимаю, что ей еще не хватает, зачем так срочно менять владельца усадьбы? Тем более что ребенок недееспособен, так и так дарственную пришлось бы мне принимать и от ее имени всем распоряжаться. Ах, не мне, а Ксюше? Нет, это вы ошибаетесь, Леонид Иванович! Я жене многое позволяю, но отдавать в ее полное распоряжение недвижимость не собираюсь, равно, как не позволю пренебрегать моими распоряжениями и устраивать концерты. Объясните это дочери.

Гуров вспылил, попытался пригрозить.

— Вылетишь, как пробка из бутылки! По миру пущу! Засужу!

— Вместе со мной по миру и под суд ваша дочь с внучкой пойдут, — хладнокровно ответил Дмитрий, хотя внутри него все вибрировало от волнения. — Не устраивайте скандала из-за ерунды, не настраивайте Ксению против законного мужа, и мы поладим.

Гуров задохнулся, бросил трубку.

А вечером, тихая и присмиревшая, домой вернулась Ксения.

— Димочка, прости меня, пожалуйста! Я была неправа, — отводя глаза, пролепетала супруга. — Конечно, ты — хозяин, тебе и решать. Действительно, какая разница, как составлено завещание? Отец и передумать может, и изменить условия. Пойдем в спальню, я так соскучилась!

Надо же — его к телу допустили!

Но прежней остроты уже не было, тем более что, не выдержав воздержания и не добившись Маши, он завел себе любовницу.

Ольга пальцы не гнула, знала своё место и своё дело. Впервые за последние три месяца, Сомов был удовлетворён.

Но от супружеского долга, когда Ксюха предложила, не отказался, выполнил исправно, хотя упрел, прежде чем Ксения стала влажной. Это не Машка, которая остро реагировала на все его прикосновения и поцелуи, раскочегарить Гурову — да, Гурову, потому что Ксения отказалась менять фамилию — это надо час потратить.

С того дня Ксения стала более внимательна, но он не обольщался — просто смена тактики, в любовь новой жены он давно не верил. Слишком разителен контраст с Машей, слишком на ладони истинные мотивы и интерес.

Пресмыкание сослуживцев, так льстившее ему раньше, теперь вызывало только раздражение.

Сомов не понимал, почему он всем недоволен, почему, дорвавшись до вожделенного, он не радуется, а чувствует себя обманутым.

И Машка… Она категорически не шла на контакт. Он еще дважды приезжал по новому адресу, но один раз застал все того же отделочника, правда, на сей раз тот был не один, а с напарником, а второй раз ему открыли незнакомые люди, заявившие, что купили эту квартиру.

Он подарил ей жилье, а она его продала! Избавилась, как отказалась от всех вещей, перечеркнула прошлую жизнь и его, Дмитрия!

В бешенстве, Сомов устроил разнос подчиненным, в отделе все летали на цыпочках, работа кипела, никто не желал навлечь на себя гнев начальства.