Пустоцвет

— Ох, Гоша, как же с вами сложно, — вздохнула женщина. — Я знаю, что Мария тебе открылась, поэтому не имеет смысла нам друг перед другом партизан изображать. Другим не выдам, не бойся.

— Маша сказала, что я знаю? — решил уточнить мужчина.

— Нет, слышала, как вы тут провожались, — невозмутимо ответила учительница. — Сначала, конечно, хотела выйти, вдруг, помощь нужна, но слышу, Мария в порядке. Думаю, чего вмешиваться? Взрослые люди, сами разберутся.

— Э-э…

— Всё? Держи ключи, до праздника три дня, считая сегодняшний. Успеете?

— Постараюсь.

— Тогда не задерживаю, если, конечно, ты мне больше ничего сказать не хочешь.

— А-а… Ну… Такое дело…

— Георгий! По существу, без слов-паразитов!

— Мне нравится Маша, — сказал, как в ледяной душ с солнцепёка, и даже дыхание задержал.

— Это я давно вижу, — ответила женщина. — Дальше?

— Я хочу за ней ухаживать. Собирался. Даже, начал. Но тут известие о беременности. И… вы не подумайте, я не испугался. Вернее, испугался, но не в том смысле. Я не знаю, как ухаживать за беременными женщинами, и не уверен, что смогу полюбить ребенка, принять его, как своего, — выпалил Корнев и опустил голову, уткнувшись взглядом в чашку с чаем.

— Беременная женщина — не другой вид, такая же женщина, только более ранимая, — пожала плечами учительница. — Тут вопрос — зачем ты хочешь за ней ухаживать? С какой целью?

— Она мне нравится. Очень. Я хотел бы стать ее молодым человеком, а в дальнейшем, вполне возможно — супругом.

— Это серьезно, — кивнула Надежда Львовна. — Только не забывай, что Маша только-только ноги унесла из одного брака. У нее еще посттравматический синдром после развода, плюс долгожданный ребенок. Полагаю, она и слышать не захочет ни о каких отношениях.

— Что же мне делать? — сник Корнев.

— Если ты тверд в намерениях, если и вправду хочешь завоевать Марию, то не соблазняй ее, как женщину. Не клейся, как вы, мужики, умеете. Стань для нее незаменимым другом, надежной опорой. Таким, чтобы она, если у нее кран сорвет или кто-то под дверью подозрительный ходит, тебе в три часа ночи могла позвонить. Не потому что ей больше некому позвонить, а потому, что доверяет тебе, уверена — ты поможешь. А с ребенком все просто — если полюбишь мать, то полюбишь и ее ребенка. Тем более, если всю беременность Марии ты будешь с ней рядом. Будешь видеть, как растет живот, если она позволит — почувствуешь ладонью шевеления малыша. В общем, направление я тебе обрисовала, дальше дело за тобой.

— Есть еще одна проблема, о которой никто, кроме меня, не знает.

— Слушаю.

— Всё так сложно, — пробормотал мужчина. — Понимаете, в новогоднюю ночь я отвозил домой Юрку. Тот накануне расстался со своей девушкой, с горя напился, в общем, ехал в виде багажа. Дорога пустынная, все оливье едят и Иронию судьбы смотрят. Вдруг, откуда ни возьмись, прямо под колеса шагнула девушка. Ехал я медленно, затормозить успел, едва задев незнакомку, но та сразу упала. Я перепугался, выскочил, подхватил — а она оказалась настолько пьяна, что почти ничего не соображала. Пожаловалась, что муж ушел к другой, сообщила, что все мужики — козлы, а она — Маша. И отключилась. Что делать дальше, я не знал. Оставить тут? Но не лето. Других людей не видать, некому перепоручить. Загрузил второе тело в салон и отвез обоих к брату на квартиру. Поднял, разнес по комнатам, и вернулся в компанию, где мы отмечали праздник. Поздним утром, возвращаясь с празднования, заехал посмотреть, очнулись ли, и обнаружил Юрку в комнате, где оставлял девушку. Одного. Совершенно голого.

Надежда Львовна слушала, не перебивая.

— Юра сказал, что между ними ничего не было. Они случайно встретились на кухне, оба захотели пить. Девушка приняла его за своего знакомого, звала Димой. Они добрались до кровати в ее комнате, разделись, и тут она уснула. А наутро исчезла еще до моего появления. Ничего не тронула, просто проснулась, оделась и ушла. И дальше начинается фантастика. Когда я приехал поздравить вас с Новым Годом, то увидел вашу квартирантку, и чуть со стула не упал — это была моя находка и, одновременно, пропажа.

— Да, удивительное совпадение, — задумчиво проговорила Надежда Львовна. — Начинаю понимать, о чем ты думаешь — не твоего ли племянника носит Маша?

— Да. Я… не знаю, как сказать Юрке. Он не узнал ее, был изрядно пьян, а по записи камер многое не рассмотришь, ведь она была в дубленке и шапке. И Мария нас не узнала — ни меня, ни Юрия. Совершенно дурацкое положение. Если ребенок Юркин, то он имеет право об этом узнать. Но я не собираюсь уступать ему Марию! Не знаю, как поступить. Сказать Маше?

— Не вздумай! Мало ей потрясений? Твое признание ничем ей не поможет. Наоборот, начнет вас избегать, дергаться. Юра не уверен, было ли у них что-то?

— Не уверен. Вернее, он помнит, что девушка заснула, и он не стал продолжать, тоже уснул. Но гарантировать, что у них ничего не было, не может.

— Тем более, нечего создавать всем сложности. Пусть всё идет, как идёт. Решил ухаживать? Ухаживай, то есть, становись незаменимым, нужным, единственным. А там посмотрим.

— Но Юрка…