Пустые Холмы

Полина выглянула из окна мансарды. В воздухе плыли запах яблок из соседских садов и неописуемый дух приближавшейся осени, который появлялся разве что только в августе, в жаркий полдень в самой середине месяца. Под окном виднелась новехонькая крыша крыльца, строительство которого закончилось всего несколько дней назад. Матвей, возлюбленный Ирины Станиславовны, руководил строительством, а помогали ему Василисины и Митины приятели из Заречья. Митя же внезапно открыл в себе новый талант, и теперь крышу подпирали два узорчатых резных столбика. Полина уже повсюду замечала его вещи, словно дом стал ему родным. Мама Василисы то и дело бросала что-нибудь в духе: «Митя решил, что нужно поменять двери и расширить балкон. Вася мечтает перекрасить стены в кухне. Митя передвинул стол к стене, и сразу стало просторно!» – и в голосе ее слышалось неподдельное восхищение, будто она давным-давно мечтала переложить на кого-нибудь заботы о ремонте.

– Идут-идут! – крикнула Полина. В доме тут же поднялся переполох.

Зареченцы, соседи со всех концов Небывалого тупика, друзья Василисиной мамы весело заголосили и забегали по двору, выстраиваясь для приветственных ритуалов.

Полинин взгляд перескочил с жениха в светло-сером кафтане на Севу, который вошел в калитку следом. Дыхание на мгновение сбилось, ладони стали влажными. Ей по привычке захотелось сбежать, спрятаться куда-нибудь, но уже в следующий миг чувства переменились. Она таяла. Плыла в душном августовском солнце. Тонула в тягучем запахе яблок. Звонкий женский смех прямо под окном помог ей вынырнуть и выплыть, она встрепенулась и снова стала разглядывать Муромца. Он сильно отличался от всех остальных. То ли чувствовалась сила его магии, то ли мощь древнего рода – словно сейчас за ним незримо стояли все его предки. И когда он вошел, гости сначала замерли, а потом заулыбались, потянулись к нему, готовые принимать власть его харизмы, завладевшей теперь и Небывалым тупиком. Нетрудно было догадаться, к кому теперь станут прислушиваться местные жители. Семейство Муромцев и не подозревало, что приобрело сегодня целую армию поклонников.

Пройти дальше ему не дали. Полина узнала Катю, Оксану, Аленку, Арсения, неразлучных Вилкина с Мастером в странных пестрых нарядах с лентами и с посохами в руках. Все они что-то разыгрывали, двор хохотал. Митя оборачивался к друзьям, они совещались. Девушки льнули к Севе, позабыв, что нужно отвлекать жениха.

Наконец, Мите сунули расшитый мешок, он покопался в нем, вынул горстку самоцветов, и ряженые изумленно замерли. У Агафьи Муромец при этом было до смешного довольное лицо.

– Нам пора, – скомандовала Полина, подгоняя подруг. – Они почти прошли испытания!

– Вот уж нет, пусть и не надеются, – усмехнулась Маргарита, на бегу завязывая на платье бант. – Мы еще подумаем, отдавать ли им невесту.

Анисья наконец оторвалась от очередного письма, которое писала вот уже минут десять. С самого утра она злилась и хмурилась, но на расспросы подружек ответила лишь, что собиралась сделать Мите сюрприз, но ничего не получалось. Что именно – она не объяснила.

– Слишком не усердствуйте, – шепнула Василиса и накинула на голову старинное расшитое покрывало, которое передавалось в роду по наследству.

Полина еще раз оглядела ее. Волосы ее лежали крупными волнами, и только две тонкие пряди у висков парикмахер Милослав закрутил и сложил колечками, словно у нее вот-вот должны были проклюнуться из-под волос маленькие рожки. Такая прическа удивительно ей шла. Над ее кожей он тоже поколдовал, и теперь она таинственно мерцала, как у морянок перед Зелеными святками. Платье было сшито из нескольких слоев тончайшей ткани цвета лаванды. На свету оно становилось чуть прозрачным, однако складки двигались так причудливо, что ничего не удавалось под ними рассмотреть.

– Но зато никто не сможет отвести взгляда! – довольно сказал господин Ламанов, отдавая ей платье, словно именно это было его главной целью.

– Они там не одни! – воскликнула Полина, последний раз выглянув в окошко. – С ними Николай Долгорукий и его жена. Наверное, пришли поддержать Митю. Вот пусть и откупаются!

Анисья фыркнула и поспешила к выходу, а Ирина Станиславовна вдруг обмерла. Полина заметила, как она отступила к стене и с ее лица сошел весь цвет. Но времени на вопросы не осталось: Полина юркнула в дверь вслед за подругами и засеменила вниз.

Милослав, парикмахер Муромцев, так удачно подоспевший к сборам невесты по наказу Анисьи, поработал и с волосами ее подруг. Полина впервые после избавления от проклятия почувствовала себя донельзя хорошенькой в новом платье, расшитом нежными блестками, и, самое главное, с новой стрижкой, на которую теперь посматривали все в комнате. Она разволновалась от предстоящей встречи и убеждала себя, что именно от встречи с Митей, но, как только выбежала на крыльцо и почувствовала на себе пристальный взгляд черных глаз, снова куда-то поплыла.

* * *