Пустыня

Когда потащат в машину, я снова притворюсь бессильным. Им вдвоём придётся поднимать меня. Тут уж, понятно, не составит особого труда отправить обоих в нокаут где-то за полторы-две секунды. Затем срочно запихать внутрь. Я ещё слаб, но придётся напрячься. Там быстро вколю каждому в вену ту смесь, которую приготовил накануне из реквизированных мною на блокпосте медикаментов. Шприц взят оттуда же. Этих доз хватит, чтоб парни не очнулись часа четыре. Кстати, посмотрю, может в аптечке машины есть ещё что-нибудь подобное. «Санитарка», всё-таки… Затем возьму документы и одежду старшего, а его переодену в свою. Итак, это его мы нашли только что на дороге. Этого «чужака» я положу внутри машины и запру дверь на ключ. Водителя усажу за руль, а сам устроюсь рядом. Удобней было бы управлять автомобилем самому, но тут есть одна сложность: солдаты на блокпосте знают водителя в лицо. Здороваются с ним за руку и не просят документов. А вот старшие машины всё время меняются. Каждый раз новые. Их постовые не знают, требуют предъявить документы. Это я приметил за время наблюдений. Так что буду давить на газ и крутить руль с пассажирского места. Так можно проехать, тут недалеко. А потом на большой скорости, на выезде из туннеля машина сломает шлагбаум и врежется в бетонные блоки заграждения. Надо постараться, чтоб она завалилась набок, перегородив дорогу. Я – «старший» – выползу из машины, прохриплю что-то про отказавшие тормоза, про то, что сильно ударился спиной, теперь не чувствую ног, и «потеряю сознание». Хрипеть нужно погромче, чтобы заглушить мой акцент. К сожалению, я не очень чисто говорю на этом языке. Ничего, буду побольше мычать и стонать. Представьте, но нас немного обучали и актёрскому мастерству. Должно выйти похоже… Перед тем, как «отключиться», несколько раз ткну пальцем в того, который переодет в мою одежду, и настойчиво повторю, что это очень подозрительный тип. Мы его только что подобрали прямо на дороге. Скорее всего, шпион.

Что сделают постовые? Конечно же, сразу включат рацию и сообщат о происшествии на базу. Им ответят, что уже в курсе – в «санитарке» чужой, и с ним нужно быть осторожнее. Разумеется, солдаты посмотрят наши документы. Их не окажется только у одного, одетого в выгоревшую грязную форму. И, хотя он без сознания, возможно, его даже свяжут для надёжности. Вы думаете, кто-то будет долго и придирчиво разглядывать мою пыльную физиономию и тщательно сверять её с фотографией в документе? Как бы не так! Элементарная психология. Всё внимание будет обращено на «чужака», уверяю вас. Ну, а если кто-то что-то заподозрит, повторюсь – у меня неплохо получается «уличный» гипноз… Возможно, солдаты даже продиктуют по рации фамилии из наших документов. Там, на базе, это не вызовет никаких подозрений. Только будет повторен строгий приказ следить в оба за неизвестным. И будет выслана машина за ранеными. А по прибытии в лагерь наш агент, или агенты, уж постараются побыстрей встретиться со мной. Ведь на базе каждая лишняя минута будет стремительно приближать моё разоблачение. Там придётся действовать по их сценарию.

Ну, что ж? Это план… Как пойдёт сейчас, посмотрим. Может, придётся импровизировать на ходу, что бывает чаще всего. В конце концов, если у меня не получится, я просто снова уйду в Пустыню. Они не смогут меня остановить.

Итак, парни, помогите-ка мне подняться…

***

…Вертолёт зависает в полуметре над площадкой, поднимая в воздух тучу пыли и колючек. Те, кто на земле, как по команде хватаются за головные уборы, пригибают головы и жмурятся, становясь от этого похожими друг на друга. Я плотно закрываю глаза и сжимаю губы. Из-за свиста винтов и шума двигателя ничего не слышно. Люди общаются жестами. Но всё отлажено и так – погрузка раненых проходит быстро. Меня на носилках загружают вторым. Вскоре вертолёт поднимается и улетает, унося нас на своём борту.

Оглядываю находящихся рядом людей. Раненые, погруженные вместе со мной, лежат на носилках на полу салона. Оба живы и, вроде, целы. Два солдата при полном вооружении и офицер сидят недалеко от меня и разглядывают карту. Фельдшер, прилетевший на вертолёте принять нас, что-то озабоченно ищет в своей полевой сумке. В глубине салона сидят ещё два человека, одетые по-походному, но в штатское. Они обвешаны фототехникой и у каждого на шее болтается шнурок с пропуском. Понятно, пресса…

Один из них пытается сфотографировать нас, но офицер, на мгновение оторвавшись от карты, закрывает рукой объектив фотоаппарата и отрицательно мотает головой. Репортёр недовольно хмурит брови. Я вспоминаю, что несколько раз видел его на новостных телеканалах. Он обращается к своему коллеге, чтобы высказать возмущение. Тот возится со своим фотоаппаратом, наконец, поднимает лицо, сочувственно кивает ему и смотрит на нас. Встречаемся с ним взглядами. Губы не слушаются, и я снова сжимаю их, чтобы не расплыться в улыбке.