Пустыня

Я опять выпил чашечку кофе. Чашечки здесь небольшие, на сто граммов. Чёрный кофе без сахара, но есть щербет, рахат-лукум и ещё с полдюжины сладостей. Я предпочел рахат-лукум. Чуть-чуть, граммов пять. Умеренность и аккуратность.

А потом пошёл к директору турнира.

Главный арбитр, просто арбитры на Турнире Мира немцы. Их пригласили организаторы, чтобы всё было как положено на шахматных турнирах. С главным судьей, господином Шмидтом, я даже оказался знаком — он судил Дортмунд. Но директором был господин Бадави, ливиец лет тридцати. В штатском.

К нему я и зашёл. Не на авось, нас просили по всем вопросам обращаться именно к господину Бадави.

Господин Бадави тоже пил кофе — и предложил мне. Я поблагодарил и отказался, мол, только что выпил чашечку.

Чему он обязан радостью лицезреть меня, спросил господин Бадави.

Я бы хотел учиться арабскому языку, ответил я. Не мог бы господин Бадави порекомендовать учителя?

Господин Бадави если и удивился, то виду не подал. Просто сказал, что вот так сразу ответить он не может, но через самое непродолжительное время я узнаю, получится ли это здесь. Джалу — небольшой город, объяснил он, а в небольшом городе учителя найти труднее, чем в большом.

И мы расстались.

Верно, будет звонить в Триполи. Такие вопросы требуют согласия высшего руководства. Ну, и у нас, думаю, захоти какой-нибудь иностранец вот так изучать русский язык, наши тоже позвонили бы Куда Нужно.

И я отправился примерять обновки.

Глупо? Не думаю. Если бы араб, оказавшись в Чернозёмске, решил сменить традиционную арабскую одежду на нашу — показалось ли бы это нам глупым? Нет, не показалось бы, наоборот. Особенно в крещенские морозы.

А здесь жара. Нужно доверять народу, он знает, что и как носить в плюс сорок в тени. Или сорок пять.

Глаза меня не подвели, одежду я выбрал по размеру. Только переоделся, как стук в дверь.

Думал, вестник от господина Бадави, ан нет. Спасский и Карпов!

Я открыл дверь. Спасский поначалу даже отшатнулся, видно, принял за араба. А Карпов нет. Не отшатнулся.

— Можно войти? — спросил он.

— Конечно, — я распахнул дверь, приглашая. — Боржом? Другого не держу.

— Боржом будет в самый раз, — согласился Анатолий, улыбаясь.

Расположение духа свидетельствовало о том, что у Бирна он выиграл. Да я и не сомневался.

Я достал из холодильника минералку, разлил по стаканам. Сообразили на троих.

— Ах, да, журнал, — я взял с полочки «Поиск», передал Спасскому.

— Непременно верну, — ответил десятый чемпион мира.

— Я перед отъездом виделся с твоими родителями. У них все в порядке. Более-менее.

— Отца уволили?

— Уволили, — сказал я. Отец Карпова работал на режимном заводе, и да, его уволили. На пенсию. Производство на заводе считалось вредным, и потому Евгению Степановичу пенсию начислили. В полном объеме.

— И как он?

— Бодр. От денег отказался, сказал, что на жизнь вполне хватает, — я предлагал их отцу Анатолия, говорил, что от сына, мы, мол, сочтемся, но он не взял.

— Ничего не просил передать?

— Сказал, что у каждого своя игра. Главное — не оказаться в цугцванге.

Похоже, эти слова что-то значили для Анатолия. Он задумался. А Спасский раскрыл журнал, посмотрел выходные данные. Там, где указывается и тираж, и основные сотрудники. Главный редактор, исполнительный директор, специальный редактор-консультант. Редактор-консультант — это, конечно, я. Так в трудовой книжке значится. А то «первый читатель» может в будущем вызвать вопросы: что за профессия такая — читатель?

Ну, и тираж увидел. Сто шестьдесят тысяч. Это вам не «Континент».

— А тебя… тебе за встречу со мной ничего не будет? — спросил Карпов.

— Интересно, откуда они узнают, это первое. И нет, не будет, даже если узнают, это второе.

И мы пошли обедать. Я не переоделся, так и остался в местном. Только куфию снял. На всякий случай, чтобы не испачкать.

А после обеда ко мне подошел бой и сказал, что господин Бадави просит зайти к нему.

Зашел.

Тот опять не выказал удивления, теперь моим видом. Спросил только, христианин ли я.

Я ответил уклончиво, что вырос и воспитан в христианской культуре. Так меня учили отвечать на инструктаже. Мусульмане не очень любят христиан, но атеистов не любят гораздо, гораздо больше. А нам нужны хорошие отношения с арабами. Очень нужны.

А нет ли у меня мысли перейти в ислам?

Я интересуюсь исламской культурой, опять уклончиво ответил я.

А не хочу ли я вместе с арабским языком изучать Коран?

Хочу. Как можно изучить культуру, не изучив Коран?

Тогда, сказал почти торжественно господин Бадави, завтра в Джалу прибудет шейх Дахир Саид Джилани, который вызвался учить меня.

Кто такой шейх Дахир Саид Джилани, я не знал, но, склонив голову, сказал, что высоко ценю оказанную мне честь.

Господин Бадави просиял.

Очень ему понравился мой ответ.

Глава 12 УДАР

19 мая 1976 года, среда