Пустынная песня

Голоса медленно прокрались в уши, мелодичный шепот, практически пение, и я вдруг вспомнила, что ветер часто приносил мне воспоминания, что я могла слышать песнь природы. В пощелкивании и потрескивании огня тоже была своя мелодия и ритм, которые доносили до меня сцены того, как глубоко под землей куют металл.

Я видела сцены задолго до того, как понимала откуда они появлялись и что означали. Звуки воды тоже были мне не чужды. В Темаллине я ощущала горячее пульсирование земли. Так же, как и у бабушки, у меня была очень тонкая, чувствительная связь с музыкой, и я могла полностью отдаться и раствориться в ней. Я уже давно этого не делала, а во время последней попытки хоть и попала в Виннлу, но при этом чуть не соскользнула в царство мертвых.

Но сейчас все было по-другому, меня не ждало ничего мрачного. Я спокойно дышала, сосредоточившись на том, что хотел сказать мне ветер, и вдруг я услышала песню. В звуке, с которым ветер свистел над дюнами, содержалась мелодия, и я могла ее слышать.

Пустыня пела песню, а песня принесла с собой видения. Перед моим взором предстал образ прекрасной женщины. Ее длинные, светлые волосы ниспадали на плечи, она стояла в дожде из цветов и постоянно повторяла три слова: «Меррум се лири».

Понемногу я осознала, что песня унесла меня за собой, и постепенно пришла в себя. Я сидела ошарашенная на дюне, в то время как полная луна неизменно продолжала светить, так, будто ничего не случилось. Что это может означать? Я знала, что у каждого элемента есть своя мелодия, и они часто приносили с собой видения. Я снова прислушалась к песне и теперь, когда обратила внимание, снова смогла различить слова. «Меррум се лири». Я прислушалась. Песня всё это время была здесь, с самого первого дня, как я появилась в Беларе. Но я не знала, что могут означать эти слова.

— Пустынная песня, — прошептала я и повторила слова, чтобы понять их значение.

Но я не так хорошо знала древний язык, а сейчас уже было слишком поздно, чтобы вытаскивать кого-то из постели.

Я с трудом поднялась и пошла обратно к драконьему загону. На полпути я встретила Торина, было похоже на то, что он, как бы случайно, собрался посмотреть, чем я занимаюсь.

— Всё в порядке? — спросил он вскользь.

— Да, — хрипло ответила я, направляясь к костру, который всё ещё горел перед драконьими загонами. Грегор Кёниг и Рамон уже уши спать. Лишь Леннокс всё ещё в одиночестве сидел у костра и угрюмо смотрел на пламя.

— Ты смог её отловить? — спросил он, когда мы подошли, и подмигнул. — Тогда мы наконец-то можем пойти спать. В последний раз на более-менее приличной кровати, перед тем, как ещё только будем ночевать в спальных мешках.

Леннокс встал и потянулся. Он уже собирался пойти к спальной палатке, что стояла возле загона.

— Тебя ведь что-то беспокоит? — спросил Торин и Леннокс остановился. — Прости, что я вышел из себя, Сельма.

Он посмотрел на меня взглядом, просящем прощение.

— Ладно уж, — ответила я. — У меня всего лишь было видение, принесённое ветром. Может вы говорите на древнем языке и знаете, что означает «Меррум се лири»?

Торин покачал головой.

— Без понятия. Похоже на заклинание.

— Я думала о том же, — задумчиво сказала я.

— Но для чего оно? — спросил Торин.

— Я не знаю, — ответила я. — Но покину Белару только тогда, когда выясню.

— Как хочешь, — сказал Леннокс. — Мы уезжаем завтра утром, Торин. Ты ведь знаешь, что на этот раз, нам придётся возвращаться на драконах самим, без Грегора Кёниг. Ему нужно вести лекции, и рано утром он исчезнет. Багаж тоже заберут рано утром и, возможно, тут же демонтируют параллельную раму. Тогда мы с драконами застрянем в пустыне.

— Я знаю, — нерешительно ответил Торин и задумчиво посмотрел на меня.

— Вам не обязательно меня ждать, — резко сказала я и потушила костёр. — Я и сама справлюсь.

Затем я отправилась к дому Седони, где хотела лечь спать.

Но сон так и остался мечтой, потому что я никак не могла успокоиться. Я снова и снова прислушивалась к ветру и слышала мелодию. И постоянно погружалась в видение и прослушивала эти три слова, которые произносила девушка со светлыми волосами. Но даже на двадцатый раз я так и не поняла их смысла.

Когда начало светать, я быстро встала и, чтобы оставаться бодрой, приготовила кофе.

По привычке я приняла эссенцию колючей функии и слишком поздно заметила, что этим закрыла доступ к видению. Но это было не важно, поскольку я хорошо его запомнила. Примерно в шесть утра я послала Нурии сообщение, в котором рассказала об открытии, произошедшем прошлой ночью. Я с нетерпением ждала ответ, но она, похоже, закрыла своё сознание.

Я нетерпеливо кружила по дому Седони, погладила большую, песочного цвета кошку, которой не нравилось моё беспокойство, поэтому она вскоре выпрыгнула через окно на улицу. Тогда я решила, что пришло время разбудить бабушку.

— Это слова из древнего языка, — объяснила та. — Они означают: «Иди ко мне!» Не могу сказать, имеют ли они какое-то значение или нет.

— Я испробую их в Беларе в разных местах, — сказала я.