Пустышка (ЛП)

Или вот еще один пример того, как счастье может заставить вас делать дерьмо, от которого приходится позже задаваться вопросом, не вселился ли в вас бес. Кэри упомянул вчера вечером, что санинспектор придет сегодня перед обедом, и я вызвалась приехать в центр в шесть утра и прибраться еще разок.

Знаю. Во всем виноваты множественные оргазмы. От них гниет мозг.

Через час я вся в отбеливателе, а центр настолько стерильный, что можно есть прямо с пола. Ринг безупречно чистый, оборудование продезинфицировано, а душ отмыт. Каждый закуток и трещинка, которые подростки могли осквернить телесными жидкостями, был опрыснут, протерт и отполирован до блеска.

— Посмотри-ка на это, девушка с обложки, — говорю я, поздравляя себя. Даже не знаю, как это вообще возможно, но моя улыбка становится шире.

Неплохо для женщины, которая пару месяцев назад не подозревала, что у нее есть стиральная машина и сушилка, и уж тем более не знала, как ими пользоваться. Срывая резиновые перчатки — еще одно изобретение, о существовании которого я понятия не имела до приезда сюда — бросаю их в ведро для швабры и толкаю все это по коридору к шкафу.

Связкой с набором ключей, которую дал мне Кэри, пытаюсь открыть дверь под раздающийся из задницы рингтон. Ну, если быть точнее, то звук от телефона в заднем кармане моих обрезанных джинс. Оставив ключ торчащим в двери, я завожу руку назад, чтобы взглянуть, кто, черт возьми, кроме меня, так себя ненавидит, чтобы так рано встать. Увидев имя, я шокирована и позабавлена.

Это будет весело.

— Доброе утро, мама, — пропеваю отвратительным монотонным голосом. — Ты только что вернулась домой или красавчик Ларс проводит утреннее занятие по йоге?

— Мило, дорогая. К твоему сведению, я всю ночь спала.

Не проронив ни слова, открываю дверь, чтобы изгнать ее из глубокого отвращения к неудобному молчанию. Как только я засунула швабру и ведро в шкаф, она сдалась.

— И чтоб ты знала, сегодня Рейчел вела занятие.

— Потому что...?

— Ларс в отпуске, — бормочет она.

Я смеюсь. Настоящим, искренним смехом. И начинаю ржать сильнее, когда понимаю, что смеюсь не над ней, а просто потому, что она — это она. Моя не идеальная мать, но после тюремного заключения и принудительных работ я усвоила одну вещь — никто не совершенен. Меньше всего я сама. Но, в конце концов, она моя мама, и мы идеально подходим друг другу.

Темная кладовая не совсем подходящее место для общения, поэтому я отступаю и опираюсь плечом на дверную раму.

— Ты что-то хотела?

— Ничего. Я просто соскучилась по тебе, — она молчит мгновение, как будто боится наболтать лишнего. — Ты теперь ночуешь у Кэри, и мы совсем не видимся...

— Мы совсем не виделись, даже когда я ночевала у тебя.

— Да, но, по крайней мере, я знала, что смогу, если захочу. Просто сейчас без тебя здесь так тихо.

Меня отвлекает шарканье из коридора. Я откидываюсь назад, чтобы заглянуть за угол, но ничего не вижу. Чем больше я туда смотрю, тем сильнее убеждаюсь, что нам с Кэри нужно меньше заниматься сексом и больше спать.

— Как насчет того, чтобы поужинать завтра вечером? — предлагаю я, снова прислонившись к дверному косяку. — Мне нужно захватить побольше одежды, и думаю, что Кэри в состоянии справиться без меня одну ночь.

— Я только «за». — Не припомню, чтобы когда-нибудь слышала такое воодушевление от мамы. Судя по всему, я была действительно дерьмовой дочерью.

— Тогда договорились.

— Мы до сих пор не поговорили о твоем поступке или о последствиях этой огласки.

— Я знаю, но мы можем обсудить это вечером? Сегодня вроде как насыщенный день. Придет санинспектор, и, судя по тому, что сказал мне Кэри, у него на центр зуб.

— Мейсон Макдениэлс? — она хихикает низким, понимающим смешком, за которым я определенно не хочу знать, что скрывается. — Я поговорю с ним в неформальной обстановке в каком-нибудь тихом местечке... Кэри может не переживать на этот счет. Доверься мне.

Да, я абсолютно точно не хочу ничего знать.

— Спасибо. Я, пожалуй, пойду. У меня осталось меньше часа, чтобы доубираться здесь до прихода остальных.

— Хорошо, дорогая. — Я начинаю отводить телефон от уха, когда она называет мое имя. — Алло, Шайло?

— Да?

— Я люблю тебя.

За двадцать пять лет я ни разу не слышала этих трех слов из уст Бьянки Уэст. Я не знаю, как реагировать, но знаю, что надо сказать в ответ.

— Я тоже тебя люблю.

В течение нескольких минут я держу телефон у груди после отключения вызова. Все вроде бы становится на свои места, но я боюсь произносить это вслух. Что глупо. Но все знакомы с законами сглаза. Это дерьмо абсолютное и безграничное.

Оттолкнувшись от косяка, слышу шум снова и замираю. Шарканье, а затем тишина. Игра моего воображения или нет, но думаю, что остаток утра лучше провести сидя на скамейке снаружи. Все еще сжимая мобильник, я медленно тянусь внутрь шкафа.

Только я не собиралась так далеко забираться.