Путь

Между всеми этими сооружениями слева, справа и спереди, располагался небольшой дворик с растущим баньяном в центре. Этот баньян и был моим секретным местом. Под баньяном, молодым, с несколькими тонкими стволами, растущими из общей короны, стояли две лавочки. Скамейки были очень короткие, сесть на каждую из них одновременно могли разве что два человека, и то небольших габаритов. Лавочки, между которыми стоял стол, были поставлены краями друг к другу, под прямым углом, образуя этакую угловую скамейку.

Во дворе располагалось еще несколько лавок, они стояли хаотично и были разбросаны по внутреннему дворику. На одной из них лежал монах, однако моя любимая, угловая лавка под баньяном, была свободна. Именно эта скамейка меня и интересовала.

Я подошел, лег на одну лавку, а на другую вытянул ноги. Под голову положил рюкзак. Было очень неудобно, но дело здесь было не в физическом комфорте, а в духовном. Я лежал, расслабившись, и постепенно погружался в атмосферу моего секретного места.

Сбоку, в учебном классе, педагог объяснял что-то детям на местном языке.

Его голос был громким, но монотонным, убаюкивающим. За годы учебы в университете у меня образовался условный рефлекс – я всегда засыпал на лекциях, и сейчас урок, который проходил по соседству, судя по всему именно лекцией и был. Я не хочу сказать, что я был плохим студентом, или в моем университете были плохие лекторы, – наоборот, я неплохо учился, а многие педагоги были очень интересными и знающими людьми. Однако университетские годы, молодые годы, – были полны бессонных ночей, а лекции были удобным местом, чтобы отоспаться.

Я садился за один из последних рядов аудитории, клал голову на руки, сложенные на парте, и засыпал. Поза такая была очень неудобной для сна, но усталость брала свое.

Сквозь сны я иногда слышал и сами лекции, что-то, бывало даже откладывалось в голове, остальное я изучал самостоятельно – в учебниках и интернете.

Иногда лекции были настолько интересными, что я, слушая их отрывисто во сне и заинтересовавшись, просыпался.

Думаю, лекторы знали о том, как я поступал на их лекциях и видели меня спящим. Но я не припомню ни разу, чтобы меня кто-то осудил или наказал. Преподаватели с пониманием относились к слабостям студентов, наверное, потому в том числе, что и сами такими были когда-то.

Вот и сейчас монотонный голос преподавателя мигом разбудил мой уже почти забытый рефлекс, и я, лишь только улегшись на лавку, сразу же погрузился в сладкую дрему.

У входа, в беседке, другой преподаватель вел свой факультатив, его объяснения тоже добавляли свой вклад к общему фону, я находился как бы на двойной лекции, получая двойную порцию снотворного.

Где-то далеко, за оградой, текла жизнь, вяло и спокойно. Иногда я слышал, как по дороге проезжал одинокий мотобайк или даже автомобиль, это было где-то далеко, в другом мире, и такая отдаленность от мирской суеты действовала на меня еще более успокаивающим образом.

Время от времени в храм заходили люди, и местные, и иностранцы. Они негромко разговаривали, я слышал их сквозь сон, но они не тревожили меня.

Я спал под баньяном, а сверху, надо мной, волнами дул легкий ветерок, от которого листва дерева то и дело начинала ласково шелестеть.

Шелест листьев пробудил во мне воспоминание, очень старое и глубокое. Я спал и видел воспоминание как сон.

Я вспомнил, как в детстве родители отправили меня с сестрой на лето к бабушке в деревню. Бабушка была старая и все время занималась хозяйством. Ее дом был полон детей, бабушкиных внуков – ее собственные дети в тот год разом привезли к ней на лето своих чад.

Мы, дети, разбредались по деревне, иногда все вместе, иногда группами, иногда по одиночке. В моем воспоминании я был один, рядом с домом бабушки – на другой стороне дороги от него. В том месте стоял дом другой старушки, а перед ним находилась небольшая площадка, закрытая тенью. Тень на площадку падала от огромного дуба, который стоял за забором. Массивная крона дуба закрывала солнце, и на площадке всегда была тень, а с ней и прохлада.

Территория у дуба была усеяна мелким белым песком, который иногда можно увидеть на пляжах. Здесь же было непонятно, откуда он взялся. Да и мне, то ли пяти-, то ли шестилетнему ребенку, до этого не было дела.

Я вспоминал, как в один из жарких летних дней лежал под дубом и спал, точно так же, как и сейчас – лежал и спал под баньяном, слушая шелест листьев и редкий шум проезжающего транспорта. Я чувствовал тогда абсолютную безмятежность и полное спокойствие, и мое сознание было полностью заполнено этими чувствами, которые в тот момент вытеснили все остальные. Я навсегда запомнил то, что чувствовал тогда, и воспоминания о том состоянии навсегда отложились в моем подсознании.

Всю последующую жизнь я хранил эти воспоминания где-то внутри себя и всегда пытался вернуться к чувствам и ощущениям, которые тогда испытывал.