Путь

Дальше память мне стала отказывать. Вот я опять бью стену руками, но никто не приходит, а я продолжаю бить – руки все в крови, я что-то пишу этой кровью на стенах и снова бью, теперь уже дверь, ногами тоже. Ударяю настолько сильно, что мне кажется, будто кисть сломана, падаю без чувств. Открываю глаза – потолок светится белым, от жажды высохли губы, руки горят огнем, левая распухла. Пытаюсь осмотреть руку, глаза слезятся от света, их жжет. Рука не шевелится, от злости встаю и снова бреду к двери, стучу здоровой рукой, сил не хватает, сползаю по двери и задеваю за неё раненой рукой. От боли снова теряю сознание. Прихожу в себя, но не открываю глаза – какая разница, вокруг всё равно белый свет, хоть закрой глаза, хоть открой. Меня тошнит от голода, желудок сводит, я не чувствую рук, даже слез уже нет, и я плачу беззвучно, сухо. «Кто-нибудь, пожалуйста…» – шепчу я себе в голове, прошу неизвестно кого помочь мне и не верю, что спасение придёт. Опять проваливаюсь в забытьё. И это повторяется бесконечно. Где-то в голове нащупываю мысль о том, что не могу так больше, что готова умереть, только бы эти мучения закончились. Невыносимое бессилие, отчаянное желание и одновременно невозможность прекратить страдания. Мне кажется, что я забываю себя. Иногда в сознании проскальзывает вопрос «почему?», но мне непонятен даже его смысл.

Снова прихожу в себя – рядом стоят люди, рука перевязана, свет не такой яркий, и лежу я на чем-то довольно мягком, в руке чувствую иглу, поднимаю глаза наверх – капельница. Меня спасли!

– Сколько вы держали её там? – женский голос.

– Чуть больше трёх дней… Почти четыре, – тихо отвечает мужчина, тембр приятный, но чуть глухой.

– Быстро же она сдалась.

– После стольких перемещений без подготовки странно, что она вообще выдержала. Судья давал ей сутки, не больше.

– Ну, ничего. На ноги мы её поставим быстро.

– Только не переусердствуйте. Она нам нужна для затравки, – теперь я узнала голос блондина. Точно.

– Обижаете, уж я-то знаю, что нужно делать, – и этот голос вдруг показался знакомым, но я никак не могла вспомнить, где слышала его, и снова забылась.

Когда я очнулась в следующий раз, то чувствовала себя гораздо лучше. Всё тело продолжало болеть, но голод отступил, да и резкого света вокруг не наблюдалось. Я села в кровати и осмотрелась – белая комната без окон, тусклое освещение. Обстановка всё та же, что и в прошлый раз, когда Судья только перенес меня сюда. Дверь открылась, и в комнату зашла та самая старушка-служанка, которую я видела в доме у Рея. Как?

– Одевайтесь, вам пора, – с этими словами она бросила мне на кровать одежду – очередной белый балахон. И я узнала голос. Это она разговаривала с блондином.

– Что вы здесь делаете?

– Привожу вас в порядок, – голос её был холоден, и в нём я четко услышала нотки презрения, – одевайтесь быстро, у вас не больше минуты.

Я решила не спорить, всё равно сейчас мне не удастся ничего сделать. После мучений, пережитых в белой комнате, я боялась этих людей. Руки плохо слушались меня, одна из них была забинтована – на неё наложили шину, всё же мне не показалось, что я повредила её. Кое-как накинув балахон, я встала с постели. Еле держась на ногах, подошла к двери – за ней меня уже ждали трое солдат в черном.

5.

Меня снова вели по коридорам. Чтобы не видеть белых стен, я не поднимала головы и старалась идти как можно спокойнее, каждое движение отдавалось болью. Мне даже неважно было, куда меня ведут, главное, чтобы снова не в белую комнату, только не этот цвет. Хотелось лечь и не вставать, от слабости дрожали руки, всё тело покрывалось ледяным потом. Я услышала, как распахнулись тяжелые железные двери, потом ещё одни – похоже на решетку. И только теперь я подняла глаза – меня вели в тюрьму. Всё те же пустые камеры, и только в двух, я знала, были люди. Мы подошли к одной из камер, солдаты открыли дверь и втолкнули меня внутрь. Тут же кто-то подхватил мое обессилевшее тело и проводил до кровати, молча. Я не могла решиться посмотреть на этого человека.

– Рина… Что они сделали с вами? – капитан Линкок. Как же я рада была слышать его голос, но так и не могла ничего сказать в ответ, – бедняга. Что с вашей рукой?

– Капитан, – прошептала я и едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Медленно подняла на него глаза и встретила ужас во встречном взгляде.

– Ни слова больше, я всё понял. Ложитесь, вам нужно прийти в себя. У меня осталось немного еды и воды, сейчас!

– Не надо. Я просто хочу, чтобы вокруг не было белого. И всё.

Капитан помог мне улечься в постель, укрыл одеялом и сел на край кровати. Потом встал и начал тревожно ходить туда-сюда.

– Капитан, что случилось с Риной? Что они сделали с ней? – слабый голос Франца из соседнего угла.

– Рей! – капитан неожиданно громко ударил в решетку и почти закричал, – посмотри, что с Риной! Это белый карцер! Бедная девочка, как она пережила всё это?

– Да за что?! – воскликнул Франц, Рей не отвечал. – Она же ни в чем не виновата.