Путь

Внезапно послышались веселые детские крики. Десяток ребятишек лет от пяти до двенадцати, самые младшие из которых носились по речной грязи голышом, прибежали к месту, на котором были разложены трупы. Дети носились, играли в догонялки, крутились колесом по грязи между телами мертвых людей и заливисто смеялись. Один из ребятишек подбежал к костру и достал из него полено. Дети собрались вокруг полена и начали что-то обсуждать. Потом они бросили полено на землю, побегали вокруг, но это им быстро надоело, и они, недолго посовещавшись, развернулись и убежали обратно.

Происходящее должно было выглядеть сюрреальным, может даже пугающим, но наоборот, казалось мне нормальным и естественным. Жизнь и смерть всегда соседствуют рядом, там, где жизнь, там и смерть. И наоборот. Старые рядом с молодыми, мертвые рядом с живыми. Я подумал, что мне нравится это место, эта река и даже крематории вокруг. Все это выглядело здоровым и естественным, неприглаженным, таким, каким оно и должно быть. Настоящая жизнь, как она есть.

Костер начал постепенно затухать. Работник-сжигатель, уходивший куда-то (наверное, у него много работы, трупов-то вокруг немало), вернулся обратно. В руках у него была длинная палка. Он подошел к костру и начал перемешивать дрова, чтобы сделать пламя сильнее. Затем он намотал на палку полусгоревшее тряпье вперемешку с потемневшими от огня внутренностями и костями и уложил их в центр пламени, чтобы горели активнее.

– Смотришь на кремацию? – Вдруг послышался голос сбоку. – Она будет длиться очень долго.

Я повернулся. Рядом со мной стоял невысокий мужчина лет пятидесяти с книгой в руке, очень худой, даже тощий. “Наверное, вегетарианец”, – подумал я. В здешних местах вегетарианцев много, почти все местные жители. Выглядят они очень худыми, болезненными.

– Да, хочу увидеть весь процесс, от начала до конца. Мне кажется, это будет мне полезно.

– Тело будет гореть двадцать четыре часа.

– Ого, ничего себе! Столько я, пожалуй, не выдержу.

– Наверняка. Придется простоять целые сутки без сна. Знаешь, что с телом сделают потом?

– Оно должно просто сгореть…

– Не полностью. Часть останется. Есть специальные правила. Часть тела останется, и его спустят вниз по реке, чтобы душа человека очистилась.

– Тела спускают по реке? Здесь же столько людей купается! Я видел детей, которые носились прямо у реки!

– Это священная река, здесь полезно купаться.

Я усмехнулся. Вряд ли врачи согласились бы с подобным утверждением.

Мужчина продолжил разъяснять мне здешнее мироустройство.

– Видишь это тело? – Он указал на один из трупов, лежащий на отдалении от остальных. – Это был очень важный человек.

Я пригляделся. Действительно, для этого мертвеца были созданы особые условия. Тело лежало не на земле, как остальные, а на специальной площадке, залитой бетоном. Покрывало, накинутое на тело, немного отличалось от других. Дрова были из другого дерева.

– Он был богатым, – спросил я, – или дело в чем-то другом?

– Он был рожден в высшем сословии. Только люди из высшего сословия удостаиваются сожжения на этом месте. Но и богатым он тоже был. Поэтому его родственники купили самые дорогие дрова.

Я усмехнулся. Ты рождаешься избранным и богатым, всю жизнь ходишь с гордо поднятой головой, люди тебя уважают, даже завидуют. И после смерти к тебе особое отношение – как избранному, тебе положено место для сожжения немного в стороне от остальных, на чистой площадке; как богачу, тебе положено особое, дорогое дерево, на котором твое тело будет сожжено. Только вот в конце пути ты превратишься в такой же пепел, как и простолюдины, а твои останки так же спустят вниз по реке, как и останки других людей. Смерти виднее, особенный ты или нет.

Мужчина рядом со мной продолжил разговор:

– Я управляю храмом недалеко отсюда. Я вижу, тебе интересно то, что здесь происходит. Приходи вечером, я буду читать лекцию. – Он указал на свою книгу.

– Не знаю, может быть. – Я знал, что не приду, но не хотел его обижать.

– Буду ждать тебя. Кстати, хочешь меня сфотографировать? Сфотографируй, не стесняйся.

Признаться, у меня и в мыслях не было его фотографировать. Но я подчинился – по тону, с которым человек говорил, я решил, что он скорее не спрашивает, хочу ли я его сфотографировать, а упрашивает меня, чтобы я это сделал. Священник вытянулся, гордо держа перед собой книгу, которая все это время была у него в руках, показал мне, с какого ракурса лучше сделать фото, и дал команду. Я нажал на кнопку и сделал несколько кадров. Мужчина посмотрел на результат и одобрительно кивнул мне – результат его устроил.

– 

Буду ждать тебя вечером, – Сказал он мне на прощание и ушел.

Тем временем, у тела важного человека, про которого мне рассказал священник, началось движение. Работник с факелом подошел к приготовленному кострищу и проделал ту же рутинную работу, что и в прошлый раз. Дрова быстро разгорелись – все же, это были самые дорогие дрова, этакая роскошь, доступная лишь богатым. Однако скоро все признаки роскоши и исключительности умершего исчезли. Для пламени нет значения, кем ты был при жизни, огонь одинаков для всех.