Путь

Приведем пример. Часто говорят о «естественных родах». Сторонники этой идеи обычно уверяют, что это роды, которые проходят, как задумано природой: без лекарственных препаратов, без вмешательства врачей, иногда даже за пределами больницы. Якобы именно так рожали, пока в дело не вмешалась медицина. При этом подразумевается, что естественные роды – благо и для матери, и для ребенка.

Но на самом деле то, что мы сегодня называем естественными родами, связано с целым рядом вмешательств. Одним из самых революционных является мытье рук акушером. Когда-то материнская смертность в первые дни после родов была очень высокой. В число основных причин входил послеродовой сепсис, вызванный антисанитарными условиями. Когда в середине девятнадцатого века австро-венгерский врач Игнац Земмельвейс обратил внимание, что в больнице роженицы умирают гораздо чаще женщин, рожающих дома (где, как мы сегодня знаем, организму попросту угрожает меньше чужих микробов), он затеял масштабное исследование, чтобы выяснить причину. Когда Земмельвейс пришел к выводу, что обработка рук антисептиком поможет резко снизить послеродовую смертность, его подняли на смех. (Один из коллег сказал: «Врачи – джентльмены, а у джентльменов всегда чистые руки».) В больнице, где работал Земмельвейс, к совету прислушались, и материнская смертность там снизилась на 90 процентов, но в остальных медицинских заведениях его рекомендации по большей части игнорировали. Затравленный критиками и сломленный недостатком веры в свою идею, Земмельвейс умер в психиатрической лечебнице в возрасте сорока семи лет. И только несколько десятилетий спустя, когда французский микробиолог Луи Пастер доказал существование микробов, мытье рук стало для врачей стандартной процедурой перед принятием родов.

Сегодня мытье рук считается вполне естественной и необходимой предосторожностью, но это человеческое изобретение, которое приживалось не один десяток лет. Сюнь-цзы напомнил бы нам, что необходимость в этом изобретении возникла из-за новой практики – больничных родов, которая, в свою очередь, стала ответом на такие изменения, как рост населения, но при этом подвергла женщин новой опасности: заражению чужими микробами. Любое новаторское решение порождает новые проблемы. Но это не значит, что нужно перечеркнуть новшество и вернуться в исходную точку. Сюнь-цзы посоветовал бы нам не останавливаться и новыми изобретениями решать проблемы старых.

Еще пример: мы боимся засилья генетически модифицированных культур и даже требуем, чтобы генетически модифицированные продукты маркировали специальными метками. Манипуляции с генетическим кодом вызывают страх, что люди заиграются в Бога и нарушат естественный порядок. Однако большинство продуктов, которыми мы питаемся сегодня, появилось в результате модификаций, происходивших в течение последних нескольких тысячелетий. Если вы не отправитесь в лесную чащу, скажем за грибами или дикими ягодами, вам будет нелегко найти продукт, в создании которого так или иначе не поучаствовал человек. Современная генетическая модификация просто позволяет изменять растения быстрее, чем мы это делали раньше.

Разумеется, не все генетически модифицированные продукты модифицированы хорошо. Однако Сюнь-цзы посоветовал бы нам не ставить во главу угла «натуральность» еды. Задаваться нужно другим вопросом: всегда ли мы правильно и разумно прибегаем к искусственности?

Наше романтическое отношение к природе проявляется в дискуссии о судьбе тропических лесов Амазонки. Мы встревожены – и не зря – темпами их вырубки. Но многие заостряют внимание не на самом факте уничтожения лесов, а на том, что человек посягнул на один из последних уголков Земли, сохранивших свою первозданность. На самом же деле археологические исследования убедительно доказывают, что тропические леса Амазонки по большей части являются результатом хозяйственной деятельности туземных народов. Прекратив уничтожение амазонской сельвы, мы не вернем ее к первозданному состоянию, а лишь сохраним памятник более древнему типу культивации. Споры об охране тропического леса очень важны, но они могут стать значительно конструктивнее, если мы снимем с повестки дня вопрос о «первозданности».

Мы создали мир, в котором живем, и можем выбирать, в каком направлении ему развиваться дальше. На такие темы, как охрана Амазонского бассейна, клонирование и генетически модифицированные продукты, трудно вести разумную дискуссию, когда все аргументы сводятся к противопоставлению естественного искусственному. Эти пустые споры мешают нам сосредоточиться на том, что действительно важно. Поклоняясь природе, мы отказываем человеку в праве преобразовывать окружающее пространство и закрываем глаза на то, что он приносит миру не только вред, но и пользу.

Если мы не видим положительных сторон человеческой деятельности, то сами связываем себе руки и лишаемся возможности разобраться в тонкостях таких вопросов, как исследования стволовых клеток или защита окружающей среды. Нужно просто спросить: хорошо ли мы это делаем? И, если нет, что мы можем улучшить?