Путь Абая. Том 1

Абай до поздней ночи засиделся с Лосовским, беседуя с ним. Выйдя от него, он увидел дожидавшегося его Кокпая и вместе с ним направился в юрту Оспана. Волостные тоже разошлись, продолжая удивляться тому влиянию, которое Абай имел на ояза, и почету, каким он пользовался.

— Вырвать из тюрьмы человека, на которого власти зубы точили! Значит, для Абая нет ничего невозможного! — судачили они.

Всю ночь завистники «кроили шубу по тени», рассуждая о причинах такой дружбы Абая с оязом. Множество предположений и догадок кружилось над юртами Балкыбека.

2

На следующий день сбора страсть межродового соперничества охватила всех собравшихся на съезд аткаминеров, старейшин, биев, волостных управителей, старшин и даже посыльных и слуг.

— Кто будет главным бием сбора?

— Два уезда сошлись, оба ояза приехали… Кого-то выберут?

— Говорят, оязы поручили старейшинам наметить самим.

— Жирный кусок получит племя, из которого будет главный бий! Для кого взойдет счастливая звезда — для Тобыкты, Сыбана, Керея или для Уака?

— Тобыкты — старший брат, не минует их эта честь! — рассуждали люди.

Абай и его товарищи, разместившиеся в юртах Оспана, встали поздно: они были не жалобщиками, не ходатаями, а просто любопытными зрителями, ожидающими, чем кончится сбор. Они выбрались только к полудню. К друзьям Абая присоединились теперь Байкокше и Кокпай.

Глядя на волостных, в волнении толпившихся у юрт начальства, Абай вспомнил, как они заглядывали вчера вечером в дверь юрты Лосовского. Острые слова насмешки, со вчерашнего дня вертевшиеся у него на языке, мгновенно ожили в его памяти, слагаясь в стихи. Он показал кнутом на толпу и громко начал:

Скачет посыльный — загнал коня,
Злится, орет, помрет как раз…
«Съезд будет, съезд! Приедет ояз!
Юрты готовьте — слушать меня!
Скот пригоните — таков приказ!»

Байкокше, Ербол и Кокпай первые залились смехом, и их поддержали остальные. Байкокше, хлестнув коня, поравнялся с Абаем:

— Дальше, дальше! Хорошо получается, скажи, что волостной говорит!..

Абай продолжал:

«Я за народ стараться привык:
Мой без запинки мелет язык!
Если бог даст — тебя, мой народ,
Он и сегодня не подведет!
Прост мой народ, пойдет на посул,
Всех обнадежив, я всех обманул!
Дело состряпать долго ли мне
Вместе с оязом наедине?
После скажу: «Я спину не гнул!»

И он засмеялся.

Кокпай не знал, что Абай сочиняет стихи. Он очень любил песни и легко складывал сам колкие шутки в стихах. С воодушевлением подхватив насмешку Абая, он продолжил ее своим звучным высоким голосом:

Тайны мои я прячу, как клад!
То, что я взял, не верну назад!
Тот, кто мне враг, трепещи меня —
Злоба моя страшнее огня!»

Абай с удивлением повернулся к Кокпаю и воскликнул с улыбкой:

— Ого, Кокпай, я и не знал, что ты не только певец, но и акын! Это хорошо!

Кокпай, весело рассмеявшись, ответил:

— Я тоже только что узнал, что и вы акын, Абай-ага!

Спутники окружили Абая, с нетерпением требуя продолжения стихов, но тут они поравнялись с юртами начальства, и кто-то громко окликнул их. Всадники обернулись: неподалеку от них сидели на траве кружком несколько человек, посредине стоял Такежан, размахивая шапкой. Они повернули коней, подъехали и отдали салем. Такежан не садился.

— Абай, Асылбек, отдайте коней жигитам и останьтесь с нами, — сказал он. — У нас тут совет старейшин Тобыкты, и мы хотим знать ваше мнение по одному делу.

Абай молча спешился, друзья подхватили поводья его коня и отъехали в сторону. Абай сел в круг рядом с Асылбеком и поздоровался отдельно с каждым из сидящих. Здесь были одни тобыктинцы: волостные Молдабай, Дутбай, оба сына Кунанбая и его внук Шубар, аткаминеры — старейшины во главе с Байгулаком, самым старшим по возрасту: сметливый и ловкий Абралы, сверстник Абая, Жиренше от Котибака, Кунту от Бокенши, косой Уразбай от Есболата. Возле Молдабая сидели также несколько плотных рыжих жигитов из Мотыша, были здесь родичи и из Мамая и из Мирзы-Бедея.

Абай с удивлением заметил и двух аткаминеров Жигитека — Абдильду и Бейсемби. Приткнувшись к краю, хмурые и равнодушные, они будто и не прислушивались к разговорам остальных. Казалось, что предательский поступок иргизбаев, выдавших властям Базаралы, оттолкнул жигитеков от всего Тобыкты.