Путь Абая. Том 1

Бокенши первые отдали салем. Кунанбай принял приветствие, едва пошевелив губами в ответ. Некоторое время длилось напряженное молчание. Потом заговорил Суюндик.

— Мирза^{39}, что это за верховые? — спросил он (все старейшины Табыкты называли Кунанбая мирзой).

— Так… хотели клеймить коней, пора отогнать их на зимние пастбища. Вот и собрались, — ответил Кунанбай.

Разговор оборвался. Жексен обернулся назад; передний караван кочевки уже перевалил через подъем хребта и приближался к ним.

— Мирза, вот едут наши аулы. Мы пришли на свои зимовья, но их заняли другие. Как же теперь быть? — обратился Жексон к Кунанбаю.

— А кто тебя просил перекочевывать сюда? — резко сказал тот. — Зачем ты кичливо рвался вперед, почему не спросил раньше? Твои аулы вернутся обратно! — повелительно закончил он.

— Но ведь сказано: «Власть правителя — над народом, власть народа — над землей…»

— Так, по-твоему, правитель должен переселиться на небо? Где сказано, что род Иргизбай не имеет права на зимовья в Чингисе?

— Разве вам так необходим Чингис? И без него, мирза, у вас достаточно хорошей земли для зимовки, — возразил Суюндик, пытаясь начать переговоры.

Но Кунанбай перебил его.

— Э, бокенши! — начал он, как будто был на общеродовом сборе и сообщал свое решение всему народу. — Вы — наши старшие братья. Вы возмужали раньше и завладели всем обширным подножьем Чингиса. Иргизбаи были малы числом и моложе вас. Вы не дали им ни клочка земли на всем Чингисе. Ты говоришь — «другие зимовья»? Разве это зимовья по сравнению с Чингисом? Теперь я стал на ноги, — сколько же мне терпеть еще? Долго ли сидеть обойденным? Иргизбаям тоже нужны удобные зимовья… Род Иргизбай вырос и окреп. Мы не чужие, мы сородичи ваши. Разве мы какие-нибудь пришельцы, что вы не хотите отдать нам землю, на которую мы имеем такое же право, как и вы?

Слова Кунанбая были одновременно и жалобой истца, и приговором судьи.

— Так сколько же зимовий, мирза, ты решил отнять у бокенши? — спросил Суюндик. Ему хотелось выведать, как велики притязания Кунанбая.

— Бокенши уступят все зимовья в этой местности.

— А куда же нам деваться? — вышел из себя Жетпис, брат Жексена.

Кругом загудели голоса:

Неужели бокенши изгнаны совсем?

— Что же, нам откочевывать отсюда?

— Некому даже вступиться за нас!

Кунанбай быстро смирил их. Его единственный глаз впился в Суюндика, и, указывая плетью на шумевших, он властно крикнул:

— Уйми их!

Суюндик, пытаясь выгородить себя перед Кунанбаем, с упреком повернулся к жигитам:

— Я говорил вам — не поднимать шуму, бестолковые крикуны! Замолчите!

Все стихли.

— Бокенши, — заговорил опять Кунанбай, — неужели вы думаете, что если у вас берут зимовья, то оставят вас без земли? Если я беру, то беру не даром: вы получите земли взамен. Я даю вам зимовья тут же, в отрогах Чингиса: в горах — Талшокы, у подошвы — Караул. Поверните ваши аулы и направляйтесь туда, — вот мое решение!

В эту минуту с двух сторон появились верховые. С запада прискакали двое. Один из них был старший сын Суюндика.

— На нашем зимовье расположились братья мирзы — Жакип и Жортар. Что нам делать? — спросил он отца.

С востока подъехал жигит Сугира.

— На наших зимовьях разместились дяди мирзы — Мирзатай и Уркер. Как нам быть с кочевьями? Мы не можем разгружаться, не знаем, что делать, — сказал он.

С разных сторон по четыре, по пять человек подъезжали старшины аулов, лишившихся зимовий. Все были мрачны и озлоблены. Казалось, они привезли с собой все проклятья, весь гнев и возмущение своих сородичей.

Толпа бокенши продолжала увеличиваться. Но Кунанбай оставался невозмутимым. Суюндик понимал безвыходное положение своего народа. Он сам был унижен, уничтожен, сам растоптан Кунанбаем.

— Что делать? Что я могу сделать? Если бы еще нас обидел кто-нибудь чужой… — начал было он.

Но Жетпис не дал ему договорить.

— Нет больше справедливости! — вскрикнул он.

В толпе опять зашумели:

— Некому вступиться за нас!

— Лучше бы выгнали совсем, чем так издеваться!

Из-за бугра показались еще две кучки верховых. В первой, числом около десяти, были все знатные аткаминеры рода Котибак во главе со старейшиной его — Байсалом. Они подъехали к Кунанбаю, отдали салем и приветствовали его с самым сердечным видом:

— С новосельем, мирза!

— Дай бог удачи на долгие годы!

— Пусть новые места принесут и новое счастье!

Вслед за ними приблизилась вторая группа под предводительством старика Кулиншака. Он — старейшина рода Торгай, с ним пять его сыновей, прозванных «пятью удальцами», воинственных, ловких в бое на пиках. Подъехав к Кунанбаю вплотную, Кулиншак обратился к нему:

— Здравствуй, свет мой Кунанбай! Поздравляю тебя с новосельем!

Это открыло глаза всем бокенши: не в одиночку род Иргизбай совершает насилие над ними — злое дело Кунанбая поддерживают все старейшины родов Котибак, Торгай и Топай.