Путь. Автобиография западного йога

Некая женщина, религиозный учитель из Лос-Анджелеса со значительным положением в свете, однажды оказала Мастеру финансовую помощь в работе и потом обращалась с ним как со своей собственностью. Мастер, самый неподкупный человек из всех, когда-либо живших на свете, продолжал действовать исключительно в согласии с Богом, направлявшим его изнутри. Постепенно в этой женщине вспыхнуло чувство собственнической ревности по отношению к нему, и она несколько раз язвительно разговаривала с ним, бросая такие оскорбления, которые превратили бы обычного человека в ее врага. Но Мастер оставался с ней неизменно спокойным и вежливым. Не допуская остроты в своих ответах, добротой он был подобен цветущему дереву, которое, когда топор приставлен к его корням, осыпает погубителей сладостно пахнущими цветами. У той дамы постепенно развилось высочайшее почтение к нему. Она с похвалой отзывалась о нем и часто приводила к нему своих друзей и учеников. Весь гнев и ревность превратились в глубокое уважение.

В Ранчи, в Индии, мне рассказывали трогательную историю, восходящую к дням, когда Мастер вернулся туда в 1935 году. Кажется, в его школе планировался ежегодный банкет. Кто-то должен был председательствовать на торжественном собрании, чтобы придать ему официальный статус. Было рекомендовано имя Гурудаса Баннерджи, известного судьи. Этот человек, снискавший высокое уважение, по всеобщему согласию был наилучшей кандидатурой. Мастер отправился его пригласить.

Каково же было его удивление, когда судья холодно отказался прийти. Он сказал, что ему известно все о так называемых индийских «святых»; типичный пример он видит перед собой. Они нечисты на руку в отношении людских денег, расходов на общину, и у него нет времени разговаривать с их худшими представителями.

Мастер, изумленный этим приемом, остался невозмутимым. Он часто говорил нам: «Похвала не делает меня сколько-нибудь лучше, а порицание — хуже. Я есть тот, кто я есть, перед своей совестью и Богом».

Выслушав судью до конца, он ответил дружески: «Хорошо, возможно, вы передумаете. Мы сочли бы за большую честь, если бы вы пришли».

Председательствовать вместо него согласился директор местной школы. Когда в тот вечер все собрались на банкет и празднество должно было вот-вот начаться, подъехала машина. Из нее вышел язвительный судья. Поскольку в тех кругах Гурудас Баннерджи был видной фигурой, директор школы охотно уступил ему свое место.

Перед банкетом было несколько докладов. Один был посвящен успехам школы и количеству учащихся, которые после ее окончания продолжили свой путь в качестве монахов и религиозных учителей.

— Если настоящая тенденция сохранится, — говорилось в докладе, — вскоре вся Индия наполнится учителями, распространяющими древнюю мудрость нашей земли.

Затем пришла очередь выступления судьи. Поднявшись, он сказал: «Это один из счастливейших дней моей жизни. Сегодня утром ваш Свами Йогананда пришел ко мне с визитом. Я ощутил огромную радость, но решил проверить, действительно ли он такой хороший человек, каким кажется? Я обратился к нему настолько неучтиво, насколько смог. Он остался таким спокойным и отвечал столь доброжелательно, что я со всей искренностью должен сказать, что он прошел мое испытание лучше, чем я мог себе представить. И я скажу вам еще: никогда не считайте количество ваших выпускников, которые стали монахами. В Индии много монахов. Но если вы сможете подготовить хотя бы одного такого человека, как он, не только ваша школа, не только наш город, но вся наша страна будет прославлена!»

Один мой собрат по ученичеству, действуя во власти жестокого заблуждения, однажды написал Мастеру длинное письмо, полное уничтожающей критики всего того, что, в его представлении, было ошибками Мастера. В письме заявлялось о намерении немедленно покинуть ашрам. Впоследствии, должно быть увидев свою ошибку, ученик остался. Вскоре после этого он стоял с несколькими из нас, когда Мастер спустился вниз. Увидев его, Мастер сказал: «Тебе следовало бы начать писать. Это было самое лучшее послание, которое Сатана когда-либо писал мне». В голосе Мастера, лишенном всякой обиды, звучали нотки подлинного восхищения.

Но смирение Мастера не удерживало его от решительного ответа, когда он чувствовал, что это может пойти во благо. Как-то ортодоксальный священник, приведенный в ярость присутствием подлинного «язычества» в нашей, по большей части христианской, земле и особенно возмущенный тем, что Мастер не одобрил его узкие догмы, крикнул ему: «Вы попадете в ад!»

Видя искаженное гневом лицо этого человека, Мастер доброжелательно ответил: «Что ж, я могу попасть туда, но вы уже там!»