Путь Базилио

Попандопулос негодующе дёрнулся, сбрасывая лапу, повернулся — и увидел шерстяного. Не какого-нибудь парнишку-недомерка, а здоровенного обезьяна с седыми грудями и складчатым рылом. Маленькие глазки зверя смотрели тупо и недобро. За его спиной стояли другие нахнахи, размером поменьше, но тоже вполне себе убедительные.

«Вот и всё, кранты — винты» — свистнуло у Септимия в башке. Прочие мысли вылетели вон — вместе с хмелем, который тоже унёсся в сиреневую даль. Короче, козёл струхнул, чтоб не сказать — призассал. Причём серьёзно, до трезвянки и ледяного холода в брюхе.

Однако Попандопулос не первый день жил на свете, и давно понял, что бояться не надо ни в каких случаях — и в особенности тогда, когда на то есть серьёзные причины. С беспредельщиками он общался не раз и успел выучить, что верить им ним нельзя ни в чём вообще, в том числе и угрозам. Если они не начали убивать сразу — значит, что-то им нужно.

Поэтому он задержал дыхание, опустился на стул и демонстративно почесал загривок, а потом — под бородой. Осторожно продышался через рот, убивая остатки хмеля. Убрал лапу, как бы невзначай положив её не на стол, а на колено. Под мохнатой шкурой правого бедра у козла скрывался кожаный кармашек с врощёнными ножнами, а в них — небольшой, но очень острый кинжал. Пару раз эта нычка козла сильно выручала.

— Кто ты? Я тебя не знаю, — сказал он обезьяну, старательно улыбаясь, но не показывая зубов.

— Нэ выдыщ миня? — грозно надвинулся обезьян. — Слэпой щто-ле?

Попандопулос и ухом не повёл.

— Вижу тебя как наяву, — сказал он ровно, употребив максимально вежливую формулировку из принятых между авторитетами. — А кто ты и что тебе наужно — этого знать не могу. Я не паранорм, в душу лазить не умею. Если у тебя ко мне что-то есть — присядь со мной. В ногах правды нет.

— Ты как са мной разгавариваещ? — удивился обезьян.

— По понятиям, со всем уважением, — спокойно ответил козёл. — Если что принял в ущерб — обоснуй.

— Харам ващ панятия, — сообщил обезьян, однако ж соседний стул отодвинул и присел.

Козёл мысленно поставил себе плюсик. Шерстяной, может, был хорошим бойцом, но слова говорить не умел. Это давало шанс.

— Я Рахмат, — то ли представился, то ли похвастался шерстяной. — У мэня плэмянник был, Воха. Харощый плэмянник. Учильса атлычно, характэристыки на нэго залатые пысали. Он хадыл сюда, и болщэ нэт. Как думаещ, он гдэ?

Попандопулос подумал, что недооценил обезьяна. Вопрос он задал неприятный, к тому же со словом «думаешь», которое может означать много разного. Надо быть повнимательнее, решил козёл.

— Я не думал о твоём племяннике, потому что его не знал, — сформулировал он.

— Его тут убылы, — сообщил седогрудый. — И ты тут быль.

Септимий решил, что уходить в отрицалово глупо.

— Сюда, в «Шти», приходили нахнахи, — признал он. — И я тут был. Но я никого не убивал. Кто убивал — я не видел. Кто убил твоего племянника — не знаю.

— Нэ выдэл? Нэ знаю? — передразнил его шерстяной, морща рыло и показывая клыки.

— Не видел. Не знаю, — повторил козёл спокойно и серьёзно.

— Твой напарнык, кот, он убиль его, — прорычал обезьян, показывая пожелтевшие клыки.

— Кот — не мой напарник, — твёрдо сказал козёл. — Мы познакомились здесь, вместе пили и вместе дудолили вон ту скобейду, — он скосил глаза на крота, продолжавшего преспокойно уплетать своих червяков. — Но напарниками мы не были ни раньше, ни теперь, — он постарался выразиться максимально точно.

Обезьян посмотрел на козла, что-то прикидывая. Септимий напружинился, приготовившись к прыжку или уходу под стол с последующей попыткой отхода. Шансов на это было мало, но попадать в лапы нахнахов живым он не собирался в любом случае.

— Я дядя Вохи, — повторил обезьян. — Мнэ нужэн, кто его убил.

— Кот ушёл в Зону и не вернулся, — сообщил козёл. — Ищи его там, если он жив.

— Я нэ буду искат. Будэщ ты. Пайдёщ в Зону и найдёщ его мнэ, — заявил Рахмат.

— Почему я должен идти в Зону и искать кота? — спросил козёл, заранее зная ответ.

— Патаму щта или я тэбя убью, — сообщил обезьян. — Кого-то нада убить. Или кот, или тэбя.

Козёл немного подумал. Несмотря на грамматические ошибки, шерстяной высказал свою идею достаточно ясно и вполне отчётливо. Идея козла не воодушевляла совершенно, но в данном случае важно было другое — понять обстоятельства.