Путь Базилио

— Но будем надеяться на лучшее. Так или иначе, мне нужно, чтобы за автоклавами присмотрели. Нет-нет, ничего такого особенного — просто читать системные сообщения, регулировать температуру и добавлять биоматериал. Взамен я гарантирую вам отсутствие неприятностей — как на суше, так и с другой стороны. Если вы понимаете, о чём я…

— Всё это замечательно, но сначала я хочу посмотреть помещение, — сказал Карабас, подумав.

— Разумно и основательно. Но я уверен, вам понравится. Связь через Апельсинчика. Я имею в виду бэтмена. Он будет время от времени вас навещать. Если понадобится личный разговор — назначьте время и приезжайте сюда. Если не помните дорогу — Апельсинчик покажет. Засим позвольте откланяться. Всего наилучшего.

— Пока-пока, — пробормотал раввин, уже чувствуя, что ментальный контакт оборвался.

Выехать обратно на улицу оказалось не так-то легко. Впереди оказался крохотный дворик-колодец, в котором было не развернуться. Пришлось ехать задом, стараясь не задеть лакированными боками коляски стены. Потом в карабасов возок чуть не врезалась тележка с сахарной репой, влекомая каким-то потёртым гозманом. Тот разорался, пришлось тратить время на вразумление. Наконец, коляска снова поехала в нужном направлении. На этот раз раввин закрывать глаза не стал, ожидая ещё какого-нибудь сюрприза.

Он тут же и случился, причём самого неприятного свойства. Апельсинчик столкнулся в воздухе с огромной вороной. Та с хриплым карканьем за ним погналась и долбанула клювищем. Карабас успел сжать гадостной твари сердце, так что она, кувыркаясь, полетела прямо под копыта першеронов. Но пострадал и бэтмен, получивший основательный ебок промеж перепонок. Он едва долетел до коляски и с жалобным писком забился под сиденье. Быстрый осмотр его сознания показал, что бедному существу больно и страшно. Раввин понимал, что через час-полтора он оклемается, но пока что он остался без проводника.

Пришлось останавливаться на первом же перекрёстке и спрашивать местных. Первая же пупица уверенно показала налево. Карабас туда и направился, но деф дёрнул его задать тот же вопрос мимоидущему слонопотаму. Тот, в свою очередь, уверенно показал направо. Попытка уточниться у следующего прохожего, жужела, ни к чему не привела — тот вообще не знал никакого Аузбухенцентра, а на вопрос, где море, лишь усами закачал, явно имея в виду что-то вроде «ай, ну зачем вам такое нехорошее место». Попытка выудить карту из головы Апельсинчика оказалась хоть и удачной, но бесполезной: тот ориентировался в основном по направлениям и температуре ветров на разной высоте, и только отчасти по видам сверху. Разбираться во всём этом бар Раббас не стал, а решил ехать, положась на удачу.

Удача тоже не заставила себя долго ждать. На первом же повороте, объехав рощицу из фиговых — во всех смыслах — пальм, он наткнулся на голосующего возле дороги кота, очень похожего на Базилио. Карабас, возможно, и принял бы его за База, будь у него очки. Но этот был с глазами — не робкими, но очень честными, так что раввин сразу напрягся.

— Командир! — закричал котан, завидев коляску. — Дочкой-Матерью прошу, подвези! Мне до Белой Дачи, это рядом, совсем устал, ноги не идут…

— Мне надо к Аузбухенцентру. Ну то есть к морю, — сказал Карабас. — Дорогу покажешь?

— Да это всё близко! — восторженно заорал котяра. — Покажу!

Карабас приглашающе распахнул дверцу. Кот буквально влетел в коляску, и тут же принялся рулить и покрикивать на першеронов.

Бар Раббас тем временем обшмонал его мозг. Выяснилось, что котан дорогу к морю знает, но она в другой стороне. Сам он действительно собрался до Белой Дачи — ему дали наколку, что в этом посёлке можно пристроиться на мелкую подённую работу за харчи. Кот работать не любил и не собирался, а намеревался дождаться момента и обнести чей-нибудь домик, после чего свалить. Сейчас он боролся с искушением пришмотать дурака-хомосапого, у которого такая крутая коляска и наверняка кое-что звенит в карманцах. В том, что он может убить Карабаса, котан не сомневался. Он вообще ставил хомосапых как бойцов невысоко, вне зависимости от их размера. Его смущали другие обстоятельства: рассказы о местных эмпатах, а также першероны, которые в случае гибели хозяина могли сначала понести, а потом и донести.

Раввин по жизни недолюбливал хулиганов, наглецов и простофиль. Кот, на своё несчастье, проходил по всем трём категориям.

Выяснив это, раввин решил перекрыть ему кислород — и ментальным импульсом защемил котячью дыхалку. Дождался, пока котан, бессильно суча лапами, сполз под лавку. Вытащил. Убедился, что нос у него синий, а глаза закатились. После чего приостановил коляску. Натужно крякнув, он зашвырнул тощее тело котана в заросли терновника — а сам поехал к морю.