Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Иногда Векеса исчезал на несколько минут. То он требовался на кухне, то приходилось обращаться к клиентам, то с ним жаждал поговорить приятель — тысячи поводов, и каждый раз Берт с беспокойством ждал его возвращения; минуты растягивались в часы, те — в вечность, перед ним распахивалась черная дыра и душу в который раз охватывал страх. Иной на сей раз. Что это сказка, что Горрен по дурацкой прихоти решил так жестоко подшутить над ним, нанял кого-то, слегка похожего на Коринта, тот немного подучился имитировать голос и интонацию, чтобы была немного похожа в первом приближении и значительно больше во втором, что-то выучил о нем и разыгрывает спектакль, а Берт, уставший от ожидания и неизвестности, от Всевышний знает чего захотел быть обманутым. Но Векеса возвращался, наклонялся к Берту, негромко объяснял: «Клиент сложный … плита капризничает … того и того не хватает … это парень из нашей волейбольной команды», Берт пожимал плечами и изображал понимание — страстно, до одержимости хотел дотронуться до него — боялся, что этим выдаст себя и подставит, чего доброго, и Векесу. Нужно было ждать, когда закончится этот вечер и они окажутся защищенными от мира, времени, судьбы — прошлого и будущего.

Первым, что Коринт — Векеса — сказал, когда они оказались наконец в его квартирке, было:

— Я все собирался с тобой связаться, но не знал, как. Боялся, что за тобой следят.

Берт с трудом понял, в чем ему только что признался Коринт. Что-то он хотел, чего-то боялся. Это было совсем несущественно, главное — они встретились.

Затем пришло понимание.

— Я ведь тоже мог привести за собой след. Они могли знать, что я разыскиваю тебя.

— Нет, не думаю. — Векеса-Коринт долго думал, озабоченно хмурился, и Берт забеспокоился всерьез: если это окажется правдой, то… Но Коринт продолжил: — В свое время, когда меня держали под стражей, допросы и все такое, и подготовка этого вот… этого. — Он осмотрел себя и снова поднял взгляд на Берта. — Присматривали и за тобой. Не хотели, чтобы из-за моей слабости я отказался от показаний, понимаешь ли.

Берт снова понял не сразу: он слышал слова, слушал голос — узнавал его все лучше, убеждался: он мог принадлежать только Коринту, пусть и изменился заметно, и все-таки интонации другие. Он предполагал, что те, кто так поработал над Коринтом, наверняка предприняли что-то, чтобы звуковые характеристики его голоса тоже были отличными. Возможно, мелкие коррекции артикуляционного аппарата, или как его там делают. Но это был Коринт, говоривший с ним, как в редкие моменты, когда они оба были удовлетворены, расслаблены и довольны — собой, друг другом, настоящим и будущим. Когда они встречались после долгой разлуки, и Коринт прекращал контролировать каждое свое движение; когда он решал показать — на жалкое мгновение и очень сдержанно — что их отношения что-то да значат и для него. Что именно Векеса-Коринт говорил сейчас, доходило до Берта не сразу. Оказывалось: он как-то походя признавался, как много значит для него Берт, на что он был готов ради него. Что все то время, которое его держали где-то далеко в месте, едва ли доступном простым смертным, ему было совсем непросто. И что это все-таки было заключением, что бы там ни говорили велеречивые правозащитники.

Коринт продолжал:

— Одним из условий, на которых я соглашался давать показания, было как раз обеспечение твоей безопасности. Это, в общем-то, само собой разумелось. Они могли как угодно распускать хвосты и говорить о допустимом ущербе, но за ненужные расходы, особенно человеческие жертвы могли покатиться головы. И я бы очень серьезно к этому отнесся. За тобой действительно следили. Правда, гарантией твоей безопасности стали твои связи с европейскими спецслужбами и твоя полезность определенным кругам. Твоя и этого Дага. Та еще крыса. Подобрался к моим кураторам совсем близко, был невероятно настойчив, просто удивительно, как его умудрились водить за нос так долго.

Берт ощутил мертвенный холодок — он пробежал по коже, слегка сдавил горло, ледяным обручем лег на голову. Берт то ли побледнел, то ли холодная испарина выступила, и Коринт заметил это — был наблюдателен всегда, а стал куда больше: он поколебался, но протянул руку, коснулся предплечья, слегка погладил его, словно спрашивал позволения. К глубочайшему разочарованию Берта, убрал руку.

— Я предполагал что-то такое, — признался Берт. — Просил знакомых, чтобы те проверили. Действительно, что-то такое было. Источник, правда, определить не удалось. Хотя Горрен предположил, что, учитывая, что я просил знакомых в секретных секторах… европейских служб, — пояснил он, — они едва ли готовы были сдать своих коллег. Кодекс чести, профессиональная этика, все такое. Но людей, которые предположительно работали на «Астерру», они вычислили.

Он потянулся, взял Коринта — Векесу, пора запомнить, усвоить, только это применять, раздраженно напомнил себе Берт — и притянул к себе.

— Я рад, я так рад, что ты смог пройти все это. — Прошептал он, обнимая Векесу. — У тебя удивительно красивое имя.