Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Горрен тихо засмеялся. Будь Берт настроен вслушаться — поанализировать — приписать ему какие-нибудь странные эмоции, он бы это сделал; но сама ситуация заставляла его держаться из последних сил: в груди пульсировал клубок из разных, подчас противоречивых эмоций, и субъективная, иррациональная, черная ненависть к Тессе Вёйдерс сменялась уважением к ее выдержке, изобретательности, остроумию, не ожидаемому от нее тонкому, мягкому, почти неуловимому юмору, который она позволяла себе совсем изредка. И даже то, что у нее хватило дерзости являться на допрос в элегантных, подчеркнуто женственных костюмах, выдержанных в ярких, теплых тонах, — тоже. Горрен был менее пристрастен. Более того, он неоднократно подчеркивал, что у Коринта, каким бы преданным он ни был, хватало возможностей отказаться служить Тессе либо участвовать в том бедламе. «Если, — задумчиво добавлял Горрен, – права все-таки людская молва и инициатором, идейным вдохновителем и полководцем была действительно Тесса Вёйдерс. Потому что все более допустимым… нет, неверное слово. Убедительным, обоснованным… легитимным выглядит тот вариант, который пропихивают ее адвокаты. Ну или тот вариант, на который уже согласились судьи и прокуроры». Коринт Ильмондерра знал, что творилось, наверняка был причастен если не к самим решениям Тессы, то к тому, чтобы они доносились до адресатов и исполнялись. Но до последнего он был рядом с ней. О чем-то это да говорило.

Горрен продолжил:

— Тесса, бесспорно, подготовилась просто великолепно. Она держится просто блистательно. Она могла бы стать легендарной актрисой, не могу не повздыхать о том услаждении для чувств, которого мы лишены. Впрочем, оставим эстетические воздыхания в стороне. Что именно мне кажется достойным более пристального внимания — не могу избавиться от ощущения, что вопросы ей задаются такие… основанные на очень точной инсайдерской информации. Очень точной. И очень инсайдерской.

Берт внимательно смотрел на него и ждал продолжения. Горрен соизволил повернуть к нему голову — и подмигнул. У Берта участился пульс, немного — и запылали уши. Он уставился в экран. А в голове закружилась одна-единственная мысль: так все в порядке?

С этим можно было соглашаться, но и спорить тоже. Горрен категорически настаивал на том, чтобы набраться терпения и ждать. Искать подходы, разумеется: всегда можно найти людей, которые знают людей, и так далее, и кто-то да знал кого-то, как-то связанного с Коринтом.

— Тем более, — замечал Горрен, — это очень нескорый процесс. Предполагаю, что если он смог получить некие гарантии от неких служб, даже не знаю, каких, в обмен на сведения, то представь: сначала его потрошат, добывая все те петабайты информации, которую он им обеспечивает прямо или косвенно. И даже если параллельно готовят ему новую личность, это наверняка займет не один месяц. Слишком поспешное появление нового гражданина, уж не знаю, какой страны, может оказаться опасной небрежностью. Я имею в виду его виртуальную историю. И я не думаю, что у него сейчас есть хоть какая-нибудь возможность дать о себе знать. Едва ли он хочет привлекать кое-чье опасное внимание к тебе.

Последняя фраза прозвучала непривычно сентиментально. Горрен Даг знал, разумеется, толк в пафосе и в истинно классических страстях, но вот так мелодраматично заканчивать свои монологи — что-то новое.

Но он держал свое обещание. Время от времени, при случае, ронял: тот и тот ничего не знает, ничего не слышал, но, кажется, знаком с человеком, делавшим какие-то странные фальсификации: покупки человека с личным номером таким-то. Этого номера, кстати, еще год назад не существовало. Или: познакомился с человеком, приятельствовавшим с помощником следователя по делу мятежей, тот говорил, что на Тессу Вёйдерс было слито столько информации, что ей бы хватило на несколько смертельных инъекций (и он первым ходатайствовал бы на введение смертной казни просто ради такого приятного решения), или даже она могла бы стать членом первой сотни заключенных в тюрьме на околоземной орбите. Эту информацию, кстати, сообщил человек, очень близкий к ней и вообще верхушке одной из «-Терр». Имя? Неизвестно, но человек очень близкий. Или что-нибудь такое. Берту везло меньше, но и круг его знакомых был несколько иным. Ингер Стов, охотно поддерживавшая контакт с ним, более того, расширившая полномочия его и свои — она использовала Берта и для того, чтобы тот как бы невзначай доносил до определенных людей кое-какие сведения, тоже держала уши востро, при малейшей возможности пыталась узнавать, знает ли кто-нибудь что-нибудь о Коринте. Она признавала, что убедительных сведений о том, что он мертв, нет. О том, что жив, впрочем, если и есть, то исключительно косвенные. «Но я все-таки склоняюсь к тому, что его смогли защитить», — добавляла она. Берту казалось: Ингер была почти искренна. Ключевое слово — «почти».

Он спросил однажды у Горрена:

— Почему ты помогаешь мне?

У Горрена взлетели брови, а лицо приобрело исключительно красноречивое выражение крайнего изумления, и Берт начал сбивчиво объяснять: