Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Яспер связался с приятелями: Идир, например, собирался бодаться со страховой компанией, чтобы выбить из нее компенсацию и обеспечить себе заслуженный отдых. Потом, лет через пяток, обзавестись собственным делом в какой-нибудь непыльной отрасли, прикупить кофейную плантацию, может даже, открыть мастерскую по изготовлению фигни из глины и металла, чтобы впаривать ее туристам поэлитней. Сумскват не сбрехал — действительно засел за мемуары и всерьез думал о том, чтобы вернуться в гвардию. Остальные — кто-то был рад предоставленной возможности, кто-то, напротив, категорически не желал. Один сказал: «Я женат, у меня двое детей, а я на их днях рождения был от силы пару раз. Нафиг мне такая жизнь, если меня потом ко внукам не подпустят». Яспер был с ним согласен, тем более навскидку выходило, что время для того, чтобы убраться подальше от гвардии и попытаться применить себя где-то в другом месте оптимальное: опыта выше крыши, мозгов тоже прибавилось, связи есть, кое-какие накопления тоже. Он, правда, много времени провел с адвокатами, но так и не смог уяснить, что за пенсия ему —им — положена, пойдет ли начальство на уступки и выдаст ее в полном объеме, или и за нее придется сражаться. Это, наверное, могла прояснить только генерал-лейтенант Арендзе, которая и желала пообщаться с Яспером лично.

К чему была именно личная встреча, Яспер мог только гадать. С генерал-лейтенантом Арендзе он встречался хорошо если полтора раза, остальное время они функционировали в слишком разных кругах, чтобы знать хотя бы что-то относительно надежное друг о друге. До Яспера доходили слухи о суровости и принципиальности генерал-лейтенанта Арендзе, сама она наверняка знала о Яспере куда больше, чем тот хотел бы. Хорошо это или плохо, он не задумывался, в конце концов, столько времени прожил под постоянным надзором, понимая, что каждое его движение, поступок, намерение, возможно даже, сокровенная мысль изучается под микроскопом. Подозревал, что наверху при желании могут знать и самые его незначительные привычки: где он покупает нижнее белье, какой кофе пьет по утрам, какой бордель из доступных избегает и почему. Отчего-то единственное, что его царапало в предстоящей встрече, — это вероятность того, что Арендзе пронюхала про Амора и вплетет его. Этого Яспер очень не хотел — и был бессилен изменить.

Из вредности, из-за желания мелочами подчеркнуть свою независимость Яспер решил не надевать форму. И деловой костюм тоже — обойдутся. Они не делали ничего четыре с хвостом месяца, только натравляли одного крысолова из отдела внутренних расследований за другим; они давали показания, от которых его шаткое положение становилось еще более неустойчивым. Что он все-таки выбрался, заслуга — его личная. Может еще, тех посредников между ним и Дейкстра, которые рискнули проинтерпретировать решение генсека, о котором подозревал Яспер, чуть вольней, чем было рекомендовано. И если Арендзе решила, что он все-таки нужен гвардии, пусть уговаривает.

Входить в штабной корпус в гражданской одежде было непривычно — и отчего-то унизительно. Яспер шел, глядя перед собой, благо помнил все ходы-переходы наизусть. И на знакомые лица старался не реагировать. Кто здоровался, отвечал коротким приветствием, кто кивал — он реагировал скупым кивком. Чтобы не давать Арендзе лишних шансов, пришел к ее кабинету ровно за минуту до назначенного времени, представился: «Яспер Эйдерлинк. У меня назначено». Помощник ответил:

— Генерал-лейтенант ждет вас, майор Эйдерлинк.

Яспер едва не щелкнул каблуками. Сдержался: был горд собой — и зол, яростно, свирепо зол. Это простое обращение выбило из него дух, снова заставило жалеть о решении, которое он уже все-таки принял. Яспер был уверен, что оно устроит обе стороны — три, если допустить, что Дейкстра не предпочел бы запихнуть его в какую-нибудь пыльную канцелярию, в которой карьеры нет в принципе, а позволил и дальше служить — только майором, исключительно из извращенно понимаемого чувства благотворительности.

Генерал-лейтенант встретила его, стоя рядом со столом — огромным, из деревянного массива, пустым. Словно в насмешку над ним, как будто она специально сгребла все со стола, чтобы не дать никаких зацепок насчет того, как будет развиваться беседа. Или это уже было подтверждением его собственного решения — Яспер допускал и это. Она пристально осмотрела Яспера, и на ее лице — эбонитовом, неподвижном, лишенном возраста — не отразилось никаких эмоций. Но встречать его взгляд она не спешила, словно не хотела, чтобы Яспер что-то из ее мыслей в них прочитал.

— Прошу садиться, — сказала она. Обошла стол, села, откинулась на спинку кресла, склонила голову. — Выпьете кофе?

— В компании — с удовольствием, — ответил Яспер.

Она распорядилась насчет кофе, все время следя за ним. Яспер не моргал, внимательно глядел на нее. Оторвался только на сержанта, принесшего поднос. С двумя чашками, кофейником, медовыми леденцами.