Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Этьен задумчиво покачал головой и погладил его по плечу. Его рука задержалась на спине Коринта, Этьен нагнулся, чтобы поцеловать его.

– Интересно, а что ты расскажешь Тессе? – неожиданно спросил он. Коринт весело рассмеялся.

– Ничего, за что тебе следует опасаться, дорогой, – беспечно отозвался он.

========== Часть 8 ==========

После категорического «нет» Берт все ждал, что Горрен прикажет: «Отправляться! И не сметь противоречить!». Такая решительность с его стороны не удивила бы: Горрен был способен на очень жесткие разговоры, это с Бертом он прикидывался ангелом. С крашеными волосами, черт побери. Берт не мог не ухмыляться гнустно, когда думал об этом: до чего странные формы может принимать тщеславие в разных людях. Сибе Винк, лейтенант, с которым он познакомился и время от времени приглашал посидеть в баре, – тот носил перстень с печаткой. Младший сын двоюродного племянника какого-то королька из Западной Африки, не хрен собачий. Когда Сибе сообщил ему, Берт уставился на него круглыми глазами.

– И что? – растерянно спросил он. – То есть здорово, конечно, я говорю с особой королевской крови. Но, Сибе, при всем уважении к твоей родословной, я не очень хорошо понимаю, что это может значить.

Сибе Винк выглядел оскорбленным. И это шло ему, стервецу. Нижняя часть его лица отчетливо утяжелялась, ноздри изгибались очень эффектно и характерно-крупные губы становились особенно рельефными, соблазнительно, вызывающе выпуклыми.

Берт закатил глаза.

– Ты забываешь, что я из Европы, – меланхолично сообщил он. – При желании я могу рассказать о моем родстве до третьего колена, а если заплатить бабки знающим людям, так они раскопают сведения о предках аж до семнадцатого века. Но это не значит практически ничего. Даже если вдруг выяснится, что я сын или там внук какого-нибудь великого герцога, я не смогу воспользоваться этим знанием. Никак. Собственно, даже для шантажа. Поэтому сделай скидку на мое воспитание и объясни, отчего это такое великое дело – твое родство с провинциальным корольком.

– Ха! – не удержался Сибе Винк и широко улыбнулся. – Есть ли люди, способные сердиться на тебя?

– Сколько угодно, – не задумываясь, ответил Берт. – И позволь полюбопытствовать, с чего ты перестал относить себя к ним?

Сибе Винк весело засмеялся, откидывая голову назад, широко открывая рот, словно хвастался безупречно-белыми и идеально ровными зубами.

– Я беспомощен перед твоим обаянием, – отсмеявшись, развел он руками.

Берт, посмеивавшийся до этого, подмигнул и отозвался:

– У тебя должен быть иммунитет на чужое обаяние, потому что твоего хоть отбавляй.

– Ха! – Сибе поднял бровь и прищурился. Посмотрел внимательно, изучающе, но ничего больше не сказал.

– Так мы начали говорить о родстве и о том, что значит быть дальним родственником западно-африканского короля в общеафриканской Лиге.

– Не дальним! – тут же вскинулся Сибе Винк. – Если бы моя мать не была из белых, а мой отец был ближе к деду, а дед чуть подсуетился, когда умер его брат, у которого рождались одни девки, то я мог быть одним из первоочередных наследников.

– И что? – скучно поинтересовался Берт.

Сибе подумал.

– И ничего, – честно признался он. – Но думать об этом приятно.

– Дай я тоже подумаю. У твоего деда наверняка единственный на всю деревню каменный дом и даже есть машина. Возможно, сокровищница состоит из пяти килограммов золотых украшений невысокой пробы, ну и гарем. И ты будешь говорить мне, что лейтенантом в гвардии Лиги быть хуже, чем очень дальним родственником короля в какой-то глуши?

Берт пожал плечами и поднял бокал с пивом.

– Но перстень симпатичный, – кивнул он в сторону руки Сибе, лежавшей на столе.

Тот с самодовольным видом посмотрел на мизинец с кольцом.

– Одно время на землях прадеда копошились геологи. Рассчитывали открыть месторждения изумрудов, – неожиданно начал рассказывать Сибе. – Кое-чего нашли. Но очень мало, чтобы заинтересовать хоть кого-то приличного. Прадед тогда прогнал их и конфисковал оборудование. Одно время с двоюродным дедом велись переговоры, чтобы выкупить северные территории, где они граничат с национальным парком, но он все искал изумруды.

– И как?

– Не нашел. Это кольцо я купил, когда отслужил тринадцать месяцев, – Сибе положил руку на стол, позволяя Берту еще раз полюбоваться им – и рукой. С длинными, изящными пальцами, заканчивавшимися крупными, ухоженными ногтями, все как один правильной формы.

– Тринадцать? – Берт поднял брови и страдальчески улыбнулся, приготовившись выслушивать очередную мистическую историю о значимости именно этого числа. Но Сибе пояснил:

– Ну да, год и один месяц. Когда стало ясно и очевидно, что меня не выкинут. Ты же не думаешь, что попасть в лигейскую гвардию так просто?

Берт покачал головой и посерьезнел. Что такое жесткий отбор, он знал по своей шкуре – очень хорошо. Слишком даже.

– А удержаться в ней еще сложней. Потому что когда мы служили в учебных частях, за нас несли личную ответственность все, включая руководство. Они и тряслись над нами. Но когда мы стали гвардейцами, мы стали боевой силой.

Сибе сжал руку в кулак и поднял ее.