Путь Богини Мудрой

Едва обменявшись приветствием с аркарским гильдмастером, мэтр Эйбел потребовал, чтобы к нему позвали Лионеля. Несколько послушников тут же бросились разыскивать юношу. Обнаружили его в лаборатории, где он объяснял Лионетте, а заодно нескольким старшим ученикам, особо сложный абзац в алхимическом трактате.

— Я приду сейчас же, — объявил он запыхавшемуся отроку. И повернулся к подруге: — Без меня не продолжайте. Проследи, пожалуйста, чтобы никто без меня ничего не трогал.

Он поспешил за мальчиком, на ходу развязывая тесемки толстого кожаного фартука. Перед дверью класса, где ждал его мэтр Эйбел, скинул тяжелый фартук на руки послушнику и постучал. Ему ответил знакомый брюзгливый голос:

— Лионель? Входи.

— Учитель! — от самых дверей Лионель низко поклонился. А распрямившись, увидел перед собой мэтра Эйбела. Без лишних церемоний старик обхватил его голову и расцеловал в обе щеки. Лионель покраснел от смущения и радости. Поймал сморщенную ладонь мага и хотел было коснуться ее губами, но мэтр Эйбел сердито оттолкнул его.

— Ну, будет, будет! Что это еще такое! — проворчал он. У стены, на прежнем месте стояло то самое резное кресло, которое казалось Лионелю таким неудобным — храмовники не посмели убрать его, и оно три года дожидалось старика. И, наконец, дождалось. Мэтр Эйбел привычно опустился в него и окинул взглядом юношу. — Слышал о тебе, мальчик, много чего слышал! И до нас уже молва дошла. Что ж, не приходится мне, старику, за своего выученика краснеть. Молодец.

— Благодарю вас, мэтр, — тихо отозвался Лионель.

— Только хвалят тебя больно много. Смотри, не возгордись, мальчик. Помни, что ты добился всего через одну только милость Богини.

Лионель ничего не ответил.

— Что молчишь? — нахмурился старик. — Или не так?

— Я много потрудился, — сказал Лионель. — Богиня Мудрая милостива ко мне, но я и сам кое-чего стою.

— А! все такой же. Гордец, честолюбец! Когда-нибудь погибнешь ты через свою гордыню, мальчик.

Лионель слегка улыбнулся.

— Надеюсь, это случится не скоро, учитель.

— Мало тебя розгами драли! — резко сказал мэтр Эйбел. — Мало в тебе смирения!

— Так ведь если всю жизнь к земле пригибаться, в небо не взлететь, — заметил Лионель.

— А тебе в небо захотелось?

— А вам, мэтр, разве не хочется?

Некоторое время старик молчал, меряя его взглядом. Ноздри его дрожали.

— Что ты задумал? — спросил он почти шепотом.

— О чем вы, учитель?

— Что ты задумал?! — повысил голос мэтр Эйбел и вдруг вскрикнул: — Не смей лгать мне! Я тебя знаю как облупленного! Говори — что за мысли такие у тебя завелись?!

Лионель молчал. Старик действительно хорошо его знал и угадал насчет тайных мыслей. Свой замысел Лионель вынашивал долго, но не доверил бы его никому, даже бывшему своему наставнику. Потому что знал: осуществить задуманное ему не позволят. А целил он не куда-нибудь, а прямо в небо.

То есть, выражаясь фигурально.

Ему не давалась магия творения. Не та, которая была доступна многим сильным магам (в том числе и мэтру Эйбелу). Слепить из кажущегося «ничто» камень, комок глины, кусок руды — проще говоря, неорганический предмет — мог почти каждый, кто носил синюю мантию. Умение создавать растительную органику давалось немногим. Лионель умел и это.

Творить живое — дышащее, чувствующее, — по преданиям, способны были только и исключительно Боги.

Но Лионелю в это не очень верилось.

Все дело в том, считал он, что маги искусственно ограничивали поток, который пропускали через себя. А происходит это от неуверенности в себе и своих силах. И Лионеля с детства учили сдерживать поток магии, нарочно зажимать его, чтобы не допустить стихийного прорыва. "Никогда не выкладывайся полностью", — повторяли наставники. Лионель и сам долгое время боялся, что магия, если однажды ослабить барьеры, захлестнет его с головой, выпьет его силы и уничтожит рассудок.

Но что, если однажды раскрыться для магии полностью? Если вложить в заклинание всего себя? Как знать, может быть, именно полная самоотдача поможет ему овладеть умением, которое до сей поры было доступно лишь Богам?

Конечно, было страшно. Лионель понимал, что может погибнуть, не справившись с потоком. Но ведь рисковать будет он один. Лионель рассудил, что лучше нарушить храмовые правила, которые запрещали начинать сложные эксперименты в одиночку, чем подвергать опасности братьев-храмовников. По правилам, требовалось присутствие хотя бы одного ассистента, который экранировал бы заклинание при необходимости, но все молодые маги были много слабее Лионеля и могли пострадать. А к старшим обращаться он не смел. Знал, что сочтут его замысел богохульством. И, пожалуй, запретят доступ в лаборатории.

И он заранее знал, что мэтр Эйбел тоже его не поддержит. Потому и молчал.

Распалившийся же старик покинул свое место и подскочил к нему с удивительной для его лет резвостью.

— Молчишь? Выдрать бы тебя хорошенько! Или отдать ментальным магам. У них, небось, живо заговорил бы! Да, да, к ментальным магам тебя!

— У вас нет оснований подвергать меня ментальному допросу, — очень спокойно возразил Лионель.