Путь, что ведёт нас к Богу

Только в одном 1933 году по данным Центрального архива КГБ СССР, как сообщает Юрий Бродский, на Соловках находилось 19 287 заключенных. И убивали здесь не десятками и не сотнями, а тысячами, но могил здесь нет вообще, ибо расстрелянных и умиравших на Соловках не хоронили, а просто сбрасывали в ров, следы чего давно сровняли с землей. Крест (один в память о всех!) был установлен лишь 14 августа 1999 года, когда исполнилось 60 лет со дня закрытия Соловецкой тюрьмы особого назначения. В эти дни группе детей (а теперь уже больных и беспомощных старушек) тех, кто был здесь убит в годы большевистского террора, удалось, благодаря помощи «Мемориала» и Института «Открытое общество», добраться до Соловков. Чтобы коснуться той земли, что так густо пропитана кровью их родителей, и посмотреть на бараки, в которых они жили, ибо кое–где эти серые деревянные бараки сохранились до сегодняшнего дня. «Гибельные эти острова предвосхитили гитлеровские Vernichtungslagern — лагеря уничтожения», — писал о Соловках Олег Волков, автор книги «Погружение во тьму», прошедший через Соловки и не так давно скончавшийся в Москве.

Коммунисты уничтожали здесь старшее поколение, убивая тело, чтобы затем переделать младшее, губя его души. Лет тридцать тому назад Густав Богуславский написал книгу «Острова Соловецкие», где, описывая белые ночи и удивительные красоты природы, которыми так богаты острова, акварельно–прозрачные леса и «первозданную» тишину, которая здесь — «главное», а одновременно поругивая святых монахов Зосиму и Савватия и посмеиваясь над их «мощами» (слово «мощи» в его книге фигурирует многократно и всегда в кавычках!), ни словом не обмолвился о том, что происходило тут в двадцатые–тридцатые годы. В остальном книга Богуславского написана неплохо и пронизана подлинной любовью к необыкновенной природе архипелага. Но как страшно читать слова о «зеркальной глади озера, на берегу которого стоит наша палатка», о том, что оно — «как палитра живописца, на которой множество цветов, отражение деревьев, неба без единого облачка, цветов нежно–палевых, кое–где переходящих в фиолетовый оттенок предзакатной зари». Как страшно читать эти слова, когда знаешь, что здесь повсюду скрыты под землею могилы тысяч убиенных.

«Надгробное рыдание творяще…» Веками звучали эти слова под сводами монастырских храмов. Веками служили здесь монахи панихиды, не догадываясь, сколько появится тут могил в двадцатом столетии. Сколько мучеников… Если бы Гитлер устроил Аушвиц у Франциска в Ассизи или Бухенвальд в Бингене у святой Хильдегар- ды, только это смогло бы сравниться с тем, что сделали на Соловках коммунисты, «…песнь: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя»… Понятно, когда Вас. И. Немирович–Данченко или В. Г. Короленко восхищались природою Соловецких островов и писали, что ее красоты напоминают юг Швейцарии, — это было до революции. Другое дело — когда об этом же пишет в 1929 году Максим Горький, который, как сообщает Солженицын, знал о Соловках все, ибо нашлись люди, которые сумели донести до него всю правду.

Однако надо иметь в виду, что Горький был отправлен на Соловки в связи с тем, что в год, когда исполнялось 500 лет со дня основания монастыря, «усилилась клеветническая кампания ряда буржуазных стран и Ватикана, и Соловки стали хотя и отдаленной, но едва ли не самой"привлекательной"точкой опоры для буржуазной антисоветской пропаганды». Так пишет Т. Б. Дмитриева (или кто‑то из ее соавторов) в комментариях к сочинениям «великого пролетарского писателя», вышедшим в Москве в 1974 году. «Политическая чуткость Горького, — говорит советский ученый–литературовед, — заставила его обратиться к Соловкам, чтобы разоблачить клеветников». Известный всей Европе как «живой классик» и близкий друг Чехова, Рахманинова и Шаляпина, Горький «работал» на экспорт. В его задачу входило рассказать о Соловках правду — в противовес той лжи, которую распространяют религиозные фанатики из Ватикана, будто в одном из самых благодатных монастырей Святой Руси коммунисты устроили лагерь смерти, где либо уже расстреляны, либо умирают от голода и болезней тысячи людей. В том числе и православные — епископы, священники и миряне. На самом деле, как сообщает Горький, монахи пьянствуют, а увлеченные работой молодые люди из числа бывших уголовников (уже перевоспитавшихся) созидают здесь новую жизнь.