Путь демона, сменившего гнев на милость (СИ)

Ещё здесь было можно спрятаться ото всех, задёрнув шторы, с лёгкой руки бабули Мэн, то есть тётушки. Она многие поколения повидала на этом пике, не желая уходить в уединение для обретения бессмертия. Странная женщина. Ходят слухи, что ей по силам оспорить любое решение лорда Цинцзин, но сам Ло Бинхэ видел только одно: эта женщина с почтением и любовью относится к своей госпоже.

Клонило в сон, он не стал сопротивляться. Устал. Физически и морально. Ничего не снилось. И неожиданно Бинхэ почувствовал, как Ци приходит в движение. Тело настолько расслабленно, что он может чувствовать каждый отдельный поток энергии.

— Шицзунь?.. — открыть глаза не получается. Тело требует отдыха.

— Спи, — сложив два пальца, Цинцю держала их у сердца ученика. Опасно, но не с её мастерством. Что-что, а восстановить течение Ци для неё раз плюнуть.

— Шицзунь, — мальчишка улыбнулся, чуть-чуть приоткрыв глаза. Сидеть на краю кровати ей вполне удобно. Странно, два года она старалась об этом не думать. Отослала на два месяца, так стала каждый день вспоминать. Была на то причина. Он не просто похож на Су Сиянь, он вылитый Су Сиянь, за исключением формы глаз, их цвета и улыбки.

— Неугомонный, — тяжкий вздох, а он шире улыбнулся!

«Я видела того демона только раз…» — ветер за окном тихий, успокаивающий. Как же он выглядел? И будет ли Бинхэ похож на него?..

— Бинхэ, — левую руку она протянула к ладони в мозолях, — скажи, были ли у тебя родственники с фамилией Су? — и начертала на ней нужный иероглиф. Ученик нахмурился, что-то промычал себе под нос. А потом тихо помотал головой. Да, не знает, его растил чужой человек. Хотя что это в сущности меняет? Его знание не решило бы возникшую проблему. Ведь если Ло Бинхэ сын Су Сиянь и того демона, то он полукровка. Демон с человеческой кровью.

«А-ха-ха-ха! Как логично!» — съязвила про себя Шэнь Цинцю, сохраняя на лице выражение глубокой сосредоточенности.

— Спасибо, шицзунь, — отвечать ему смысла не было. В конце концов, с наказанием она могла и переборщить. А Ло Бинхэ был счастлив не столько из-за помощи с Ци, сколько из-за её прихода сюда, в лазарет, ночью, как будто женщина не желала быть обнаруженной, не желала давать слабину. И всё же не стала отпираться или убегать. Так по-взрослому, да? Разглядеть её лицо сейчас трудно, и всё же этот ученик неимоверно счастлив. Чужая Ци достигала его сердце через слои одежд — приятно.

— Должно быть, неприятно вывозить отхожую воду, — и прочую грязь. — Этот запах, уйдя из твоей памяти, иногда будет давать о себе знать. Вспомнишь, не собираясь, даже в самый неподходящий момент, — Шэнь Цинцю посмотрела в окно. В поместье Цю какими работами не грузили рабов…

— Шицзунь получала такое же наказание? — образ перед глазами стал чётче.

— На пике Цинцзин я не позволяла себе попадать в неприятности, — исчерпывающий ответ, чтобы не дать возможность продолжить расспросы.

— Простите, этот глупый ученик вообразил лишнего, — а сам всё продолжал улыбаться.

— И говорит, — заклинательница убрала пальцы от сердца: сейчас стало так хорошо, как будто не было прошедших двух месяцев в его жизни. — Спи, — она приставила эти пальцы к его лбу, зашептала что-то знакомое, для очищения разума, и Ло Бинхэ пришлось закрыть глаза, засыпая.

«Рано или поздно его сущность даст о себе знать. Даже смешно, что он мой ученик», — Шэнь Цинцю встала и подошла к окну. Луна нарастала, освещая всё вокруг. И никакой фонарь не нужен: камни, трава, ветки и каждый листочек, птицы вдали — ничего не ускользнёт от зорких глаз. Женщина опустила голову, спрятав лицо в ладонях.

«Что мне делать, Су Сиянь?» — отошла и села на пол, прислоняясь к кровати. Ничего страшного не случится, если она так посидит немного.

Цзиньлань — город его детства. Кажется, здесь он положил начало концу Шэнь Цинцю, скинувшего его в Бездну с нескрываемым желанием убить. Да, Ло Бинхэ здесь рос. Но сейчас было как-то всё равно. Вокруг небольшой туман, привычный и знакомый. Точно дело рук Мэнмо. Наконец-то! Но найти его не получается. Кругом ходят люди, тени людей, жалкие образы из его памяти, но многие ему незнакомые. Почему-то юноша теряет уверенность в том, что попал сюда один. Но это точно не воспоминания Нин Инъин.

— Добрые прохожие! Добрые прохожие! Уделите немного вашего времени! Послушайте сказку, что я вам расскажу, о двух влюблённых, что обратились в бабочек! — за спиной раздалась игра на сюаньгу. Только что Ло Бинхэ прошёл мимо пустого переулка, но сейчас туда начали подходить тени людей, толпясь вокруг кого-то. Голос принадлежал подростку, точнее сказать не получалось.

Кое-как Ло пробрался через толпу, не став разгонять тени детей, которых взрослые протолкнули вперёд. На старом и простом барабане-сюаньгу играл старик. Он точно бродячий заклинатель, видимо, придерживающийся аскетизма. Дети, одиннадцати-тринадцати лет, выступавшие под его игру, также были худощавы и низки. Одна девочка и… из-за непонятных и широких лохмотьев непонятно.