Путь до весны (СИ)

Да и самого Хенвальда Кристина разглядела не сразу: он был одет просто, непримечательно, выделяясь среди своих людей лишь длинным тёмно-зелёным плащом с прорезями для рук. Как ни странно, Ульрих улыбался, стоял смирно, опустив руки и никак не выражая своего презрения и хоть какого-то недовольства происходящим. А вот его жена, имени которой Кристина не помнила, выглядела крайне испуганной. У неё было бледное лицо с небольшими голубыми глазами и прямым носом, каштановые волосы она распустила, будто в знак траура, и покрыла сверху прозрачным белым вейлом. Одета она была просто, под стать мужу, а в руках держала традиционную чашу с вином, которую должна была преподнести Кристине в знак приветствия и смирения перед сюзеренкой.

Из-за плеча Хенвальда выглядывал его сын, юноша лет семнадцати, очень похожий на мать, — он держал за руку свою младшую сестру, десятилетнюю русоволосую девочку.

И что же ей с ними делать?

Кристина спешилась, и вслед за ней спешились Хайсен, Варден и капитан Больдт — остальные и без того были пешими. Лошадей увели назад, к воротам, Кристина поправила плащ, и Хенвальды дружно ей поклонились. Это тоже её насторожило, и она замерла, внимательно оглядывая графа Ульриха с семьёй и его немногочисленных гвардейцев. Все молчали, и Кристина понимала, что ей следует заговорить первой, но не знала, с чего начать. Однако графиня Хенвальд избавила её от этой необходимости.

Она сделала пару шагов вперёд, будто при этом шла на плаху, и протянула ей чашу, не поднимая взгляда.

— Добро пожаловать, миледи, — пискнула графиня едва слышно.

Кристина осторожно, стараясь не пролить ни капли, приняла чашу, взглянула на налитую почти до краёв багровую жидкость, даже чуть принюхалась… Ничего подозрительного не виднелось и не ощущалось, но она всё же помнила слова графа Роберта — не пить первой. Внимательно рассмотрела саму чашу — из серебра, с рубинами, которые, по поверьям, спасали от отравления, с причудливыми узорами в виде цветов и птиц… Искусная работа. Было бы, пожалуй, даже почётно умереть, испив из такой чаши.

Кристина усмехнулась.

— Ваше сиятельство! — кивнула она Хенвальду, будто не собиралась прямо сейчас отбирать у него этот титул. — Я рада, что вы смирились со своей судьбой и отбросили эту безумную идею продолжать восстание… Но всё же вы сами понимаете, что окончательно довериться я вам не могу. — Поймав взгляд Ульриха, из спокойного, безмятежного в мгновение ока ставший раздражённым, она лишь вздохнула. — Поэтому давайте немного отступим от традиции… Первый глоток сделаете вы. — И она протянула чашу Хенвальду, стараясь не обращать внимания на крайне встревоженный взгляд его жены.

— Но, миледи, разве не на взаимном доверии основан наш новый союз? — прошипел Хенвальд, делая пару осторожных шагов вперёд.

— Нет, — мигом посуровела Кристина. — Пейте, — велела она и протянула ему чашу.

Хенвальд взглянул на неё с неприкрытой ненавистью. Черты его лица исказились до неузнаваемости: глаза сузились, губы задрожали, Кристина даже могла поклясться, что слышала скрип его зубов. Он поправил свой плащ, осторожно взял чашу двумя руками, но не торопился подносить её к лицу. Кристина же смотрела в его глаза и ждала. Ему придётся выпить, иначе он подтвердит, что в чаше вместе с вином плескался яд. А если он там правда есть, то отравление избавит Ульриха от позорного изгнания и превращения его в едва ли не простолюдина.

Хенвальд чуть приподнял чашу, кажется, и правда намереваясь сделать глоток…

И тут же отбросил её назад, через плечо. Чаша глухо стукнулась о мостовую внутреннего двора, алое вино разлилось по серым камням, будто кровь.

А граф Ульрих, распахнув свой плащ, извлёк меч из хорошо припрятанных за полами ножен.

То же самое сделали его солдаты, что до этого стояли недвижимо и молча, а теперь будто проснулись от долгого сна.

Кристина так и не смогла потом вспомнить, с какого именно момента начался бой: было понятно, что сигналом к нему стала опрокинутая чаша, но кто первым на кого бросился, чьи клинки скрестились в воздухе раньше остальных, чья кровь пролилась прежде всего, она не помнила.

Наверное, Хенвальд прирезал бы её, потому что он стоял к ней ближе всех (графиня куда-то внезапно исчезла вместе с детьми), но ему помешал занести меч сир Хайсен. Он успел быстро извлечь своё оружие из ножен и ударил им по клинку Хенвальда. Щита у мятежного графа не было, как и доспехов, а Хайсен по совету Кристины облачился в латы и поэтому держался более нагло и уверенно.

Стоящий справа от Кристины капитан Больдт тоже бросился в бой — он отцепил от седла свой щит, видимо, изначально почуяв неладное, и теперь умело им орудовал. Пинком он сбил с ног напавшего на него хенвальдского солдата, сначала двинул ему щитом в бок, а потом — опустил меч прямо на его голову. На него тут же бросился сзади ещё один солдат, Герхард резко обернулся, приняв его удар на клинок, сталь заскрежетала, в воздухе вспыхнул букет искр.

Внезапно прямо перед лицом Кристины пролетела стрела, но она лишь инстинктивно отпрянула, даже, кажется, не вздрогнула.