Путь Долгоруковых

В свои тридцать два года Георг Стеллер сохранял юношеский задор и природное баварское жизнелюбие. Трудности словно воодушевляли его. Совершенно не заботясь о бытовой стороне жизни, не обременяя себя лишним багажом и собственноручно готовя себе простую пищу, он был неутомимым и дотошным исследователем, никогда не жаловался на судьбу и всегда пребывал в отменном настроении. Парадоксальным образом все эти качества мешали его сближению с людьми, а порой и доводили до крупных ссор, поскольку легко оборачивались упрямством и поучительством. В Камчатскую экспедицию он напросился вопреки запрету своего академического начальника Гмелина, которого считал малосведущим человеком, а затем добился своего включения в морской вояж. Отношения с Берингом у него не заладились; капитан-командор даже запретил ему сходить на берег, когда «Святой Петр» бросил якорь у американских островов, но Стеллер прилюдно устроил скандал, грозился протестовать на капитан-командора Правительствующему Сенату и добился своего. Правда, на берегу он пробыл всего шесть часов, собрав, однако, изрядный гербарий. Зато Беринг с досады снялся с якоря совершенно неожиданно, не успев запастись достаточным количеством пресной воды, от чего впоследствии всем пришлось страдать. Не стали тратить время и на сбор лекарственных трав, указанных Стеллеру алеутами, хотя на судне уже начиналась цинга. Лейтенант Ваксель тоже держался со Стеллером настороженно, хотя и отдавал должное его обширным познаниям в ботанике. После того как жена отказалась ехать с ним в Сибирь, Георг, по его собственным словам, «взял себе в любовницы Природу». Бригитта… Конечно, она знала, что делает: ее покойный муж, царский лекарь Мессершмидт, уже познакомил ее со всеми радостями проживания в этой дикой стране. Но все-таки она могла бы вернуться сюда еще раз – ради него, Стеллера! Многие участники Камчатской экспедиции взяли с собой жен и даже детей; двенадцатилетний сын Вакселя Лоренц отправился в море волонтером. Сейчас он лежит пластом в каюте на «Святом Петре», и отец, ощупывая цепким взглядом берег в поисках удобного места для высадки, то и дело возвращается мыслями к нему.

Море лижет песок, переходящий в камни, покрытые снегом; за ними круто уходят ввысь безлесные горы. На берегу растет лишь трава и гибкая карликовая ива с тонкими ползучими ветвями – костер не развести. Зато с гор течет небольшая речка с чистой прозрачной водой, а вдоль нее – песчаные наносы с глубокими ямами: покрыть их парусом – и выйдут готовые землянки.

К людям подбегают пушистые зверьки, похожие на бело-серых лисиц, и вертятся возле самых ног, безбоязненно их обнюхивая. Песцы. Не водится ли здесь зверя покрупнее? Если это Камчатка, значит, можно встретиться и с медведем. Пока гребцы отдыхают, привалившись спиной к камням и опустив руки вдоль тела, Ваксель и Стеллер осторожно исследуют берег, не заходя слишком далеко. Вон там, у мыса, плещутся в воде шустрые длиннотелые морские бобры, по берегу бегают белые птички с черными пятнами на голове и боках. Это хорошо. Стеллер хватает Вакселя за плечо и указывает рукой в море. В полусотне саженей чернеют какие-то продолговатые предметы, похожие на днища перевернутых лодок. Здесь кто-то потерпел кораблекрушение? Они не одни? Но «лодка» вдруг ныряет одним концом, потом выныривает и медленно движется вперед, издавая громкое фырканье. Нет, это какие-то крупные морские звери.

– Мы на Камчатке? – спросил Беринг, когда офицеры явились к нему для доклада.

– Я так не думаю, – сразу ответил Стеллер. – Обилие и доверчивость животных заставляют предполагать, что мы находимся в необитаемой стране.

Капитан-командор помолчал, обдумывая его слова, потом обратился к Вакселю:

– Корабль наш уже не спасти. Сохранил бы Бог только баркас…

Лейтенант понял его мысль: Беринг надеется, что они находятся вблизи материка и смогут отправить туда баркас за помощью. Это, конечно, необходимо тщательно обдумать, трезво оценив свои силы. Пока же он предлагает перевезти больных на берег.

Услышав о переезде на сушу, люди, пребывавшие в тоске и страхе, пришли в восторг. Больные зашевелились, стали садиться на койках, одеваться: слава Тебе, Господи, на берег! Там-то уж матушка-земля сил придаст! Но, выйдя на палубу, многие падали замертво: после спертого воздуха кубрика свежий морской бриз перехватывал дыхание и отнимал его навсегда. Несколько человек умерли в лодке, так и не ступив на твердую землю. Овцын и несколько других матросов, которых еще держали ноги, вынимали из шлюпки беспомощных больных и раскладывали их на берегу. Те разевали изуродованные рты с черными, распухшими деснами и пытались кричать: кому-то было холодно, кто-то просил пить. Некоторые так и застывали с раскрытым ртом; глаза, устремленные к небу, стекленели, и вертевшиеся тут же нахальные песцы принимались обгладывать руки и ноги покойников. Хитрово выбрал место, и пятеро казаков принялись копать в мягком, податливом песке братскую могилу.