Путь домой

– Лукас, я в общем-то не могу этого подтвердить, – словно извиняясь, сказал Тай.

– А, ну да. Извини.

– В общем, дело сводится к следующему, – сказал мужчина, откашлявшись. – Я не могу дать вам какой-либо документ, подтверждающий, что она обучена предупреждать о приближении эпилептических припадков. Однако, если я правильно понимаю закон о справедливом решении жилищных вопросов, для признания ее собакой, обеспечивающей эмоциональную поддержку, достаточно письма от врача, наблюдающего Терри. И я напишу такое письмо прямо сейчас.

– А в этом случае… компания, управляющая домом, разрешит нам остаться в нашей квартире, если у нас будет такое письмо? – с надеждой спросил Лукас.

– Я, конечно, не адвокат, но судя по тому, что я читал в Интернете, они будут обязаны это сделать.

– Огромное спасибо, доктор Стерлинг. Вы даже представить себе не можете, как много это значит для меня и моей матери.

Мужчина взял карандаш и какое-то время писал что-то на листке бумаги.

– Но это вовсе не означает, что вам теперь все сойдет с рук. – Он пристально посмотрел на Тая. – Приводя ее сюда, вы все равно нарушаете правила, установленные в госпитале для ветеранов. Если бы она была официально признана собакой, предупреждающей о приближении эпилептических припадков, это был бы другой разговор, но проводить сюда животных, оказывающих эмоциональную поддержку, запрещено.

– Я вас понял, доктор, – сказал Тай.

– Я не собираюсь на вас стучать. Я просто предупреждаю вас о возможных последствиях, если вас раскроют.

– О, думаю, мы сумеем сохранить визиты Беллы в тайне, – сухо заметил Тай. – Этим занимаются люди, знающие толк в таких делах.

Мужчина отдал листок бумаги Лукасу, и тот положил его в карман. Он явно был ужасно, ужасно рад, но почему-то не отметил свою радость, дав мне лакомство.

* * *

После этого кое-что в нашем доме изменилось. Лукас перестал на мгновение выходить из дома на улицу один, прежде чем бежать со мной на тротуар. Теперь мы выходили вместе, и Лукас не возражал, если я мешкала, обнюхивая землю вокруг нашего крыльца.

Поначалу это сбивало меня с толку. Я уже поняла, что хорошая собака учится новым вещам, проделывая их снова и снова. Именно так мне стало понятно, что «Не Лай» означает, что я должна молчать, как бы меня ни провоцировали, а «Крохотный Кусочек Сыра» означает, что Лукас меня любит и держит в руке совершенно особенное лакомство. Когда он говорил мне, что я хорошая собака, это было так же замечательно, как любое лакомство, даже курица, хотя, разумеется, было еще лучше, если к этому прилагалось еще и лакомство.

Но люди могут все менять без предупреждения, и я просто приняла эту перемену как часть жизни с моим человеком. Правда, я все равно никак не могла взять в толк, почему мы теперь выходим из дома по-другому.

Когда со мной гуляла Мамуля, мы не ходили так далеко, как с Лукасом, но иногда мы останавливались, чтобы поговорить с людьми.

– Это моя терапевтическая собака, – говорила им Мамуля. Что бы это ни значило, я слышала слово «собака» и чувствовала одобрение и нежность этих людей, когда они начинали меня гладить, и понимала, что они тоже считают меня хорошей собакой.

Когда воздух стал теплее и под ветром зашелестели листья, Оливия начала возить нас на машине в места, расположенные высоко на холмах, где все запахи были совершенно другими.

– Давай пойдем в поход, – говорил мне Лукас. Меня всегда охватывало радостное волнение, когда он подходил к своему стенному шкафу и доставал оттуда мешок с лямками, которые надо было надевать на плечи, потому что в этом мешке всегда находились лакомства для меня.

– Смотри, лиса! – вдруг крикнула Оливия как-то раз, когда мы пошли в поход. Я почуяла запах животного, которое никогда не попадалось мне прежде, и увидела его впереди на нашей тропе. Оно бежало примерно как кошка, низко припав к земле.

– Видишь лису, Белла? Там лиса! – взволнованно сказал Лукас.

Лиса отличалась от другого животного – койота. Мы иногда видели их, и я на каждого из них рычала. Похоже, лису было бы интересно погонять, но вот в койотах было что-то делающее их похожими на маленьких плохих собак – и я таких собак инстинктивно ненавидела.

– Белла явно хочет погнаться за ним, – заметила однажды Оливия, когда мы встретили это животное. Одинокий койот стоял далеко впереди, нахально преграждая нам путь и уставившись на меня. Я зарычала.

– Верно, но они хотя и маленькие, но очень злобные, – ответил Лукас. – И их тут может быть больше одного – этот вышел на открытую местность, чтобы заманить Беллу за собой, в то время как пара других, возможно, скрывается в кустах.

– Я же не говорила, что ты должен позволить ей погонять его. Я просто сказала, что ей этого хочется.

– Ты вечно твердишь, что мне надо научиться смотреть на вещи проще. Вот я подумал, что дать моей собаке поохотиться на дикое животное – это часть твоей программы.

– Ты меня неправильно понял. Я имела в виду, что тебе вообще надо заняться самосовершенствованием, – беззаботным тоном ответила она.