Путь домой

Течение времени измерялось усилением или ослаблением чувства голода. Время от времени ночью моей подружке удавалось добыть животное, достаточно крупное, чтобы мы могли наесться. На следующий день мы проходили значительное расстояние, но потом чувство голода начинало нарастать, превращаясь сначала в ноющую боль, а затем во всепоглощающую одержимость. И тогда я позволяла Большой Киске уводить меня далеко от пути, ведущего к Лукасу, и иногда даже идти назад, но потом ей удавалось добыть дичь, и я снова шла вперед.

Когда до меня доносился запах лисы, я сходила с тропы, чтобы разобраться, но нам больше ни разу не попалась лиса с кроликом, которого можно было бы у нее отобрать. Когда же я чуяла вонь койота, я уводила Большую Киску подальше, чтобы избежать опасности.

А потом случилось то, что изменило все.

На землю лег снег.

* * *

Небо посветлело лишь чуть-чуть, когда я проснулась, почувствовав холодную пустоту на том месте, где, когда я засыпала, лежала Большая Киска. Я начала глубоко дышать, чтобы определить, где она сейчас, и по тому, как был приглушен ее запах, поняла, что она покинула наше логово уже давно и что поблизости ее нет.

Но зато я почуяла другое – в окружающей местности произошла разительная перемена. Землю покрывал толстый, толще, чем собачья подстилка, слой снега, и с неба продолжали падать мокрые снежинки. Густые ароматы земли, насекомых и животных ослабели, и над всеми ними царил явственный, чистый запах зимы. И оттого, что бесчисленные запахи, перегружавшие мое чутье все лето, притупились, я намного острее начала чувствовать, в какой стороне лежит мой дом.

Когда я попыталась сдвинуться с места, мои лапы погрузились в снег и исчезли из виду, и, чтобы продвигаться вперед, мне приходилось прокладывать себе путь передними лапами. Я вспомнила, как валялась в снегу, когда была с Лукасом, как приносила ему мячик, но то, что тогда было удовольствием, теперь больше походило на препятствие. Пробираться сквозь снег было утомительно, и он ужасно замедлял мое движение вперед. Досадуя на свое бессилие, я всмотрелась вдаль и увидела, что холмы стали почти невидимы из-за продолжающегося снегопада. Там, вдалеке, был Лукас, но как же мне добраться до него через весь этот снег?

Когда солнце полностью рассеяло тьму и снег засверкал под его лучами, я почуяла, что Большая Киска движется ко мне. Из-за приглушающего все шумы снега ее приближение было еще более беззвучным, чем всегда. Я вернулась на то место, где провела ночь, и когда она наконец показалась из-за пригорка, я пришла в изумление. Ничего не понимая, я смотрела как она мчится по снегу, почти не погружая в него свои лапы. Ее бег был странен – ее задние лапы грациозно приземлялись точно в те углубления, которые оставляли передние. Я никогда еще не видела, чтобы так двигалась какая-нибудь другая кошка.

Она обнюхала меня, словно чувствуя досаду, которую вызывала у меня моя беспомощность, потом поприветствовала меня в своей обычной манере, потершись головой о мою шею. Она, наверное, не знала, что мы идем по холмам к Лукасу и что, когда я вернусь к нему, она либо будет жить с нами, либо с Мамой-Кошкой в логове на другой стороне нашей улицы, но до сих пор она следовала за мной охотно, и ей наверняка было известно, что я делаю «Иди Домой», либо у меня есть какая-то другая причина, заставляющая меня идти именно в том направлении, в котором мы шли.

В тот день я не стала препятствовать Большой Киске в ее намерении проспать до темноты, потому что с неба продолжал сыпаться снег. Мы согревали друг друга, пока на нас падали белые снежинки, которые в конце концов накрыли нас толстым снежным плащом.

Когда затянутое облаками небо начало темнеть и Большая Киска, зевнув, встала, стряхнула снег со своей шерсти и, не спеша, покинула то место, где мы проспали весь день, я пошла было вслед за ней, но сумела пройти совсем немного. Я сразу же отстала от нее, хотя и шла по следам, которые она оставляла на снегу, потому что в то время как ее лапы почти не погружались в него, я проваливалась в снег по грудь.

Я чувствовала себя так, словно попала в ловушку.

Когда она вернулась ночью, от нее пахло удачной охотой, хотя она и ничего мне не принесла. Она повернулась и снова пошла прочь, явно приглашая меня последовать за собой. Я заставила себя пойти за ней и, проваливаясь в снег, с трудом прокладывая себе дорогу, дошла по ее следам до закопанной в снег туши молодого лося. Меня изумило то, что она сумела убить животное, которое было крупнее нас обеих. Я не могла себе представить, как ей это удалось.

Мы с жадностью поели, затем вернулись в наше временное логово. Я бы предпочла остаться рядом с убитым лосем, однако Большая Киска увела меня обратно, и я последовала за ней, потому что не знала, что еще можно сделать. Похоже, появление снега все изменило, и теперь вожаком стаи стала она.