Путь-дорога фронтовая

Он повел артистов куда-то в сторону от реки. Отойдя метров двести, они спустились под землю и попали в большой просторный блиндаж, похожий на трюм парохода с верхними и нижними нарами для спанья. На нарах сидели понтонеры. Подземный зал очень понравился Петру Петровичу. Да и вообще он чувствовал тяготение к подземной жизни с тех пор, как попал на фронт. Иногда в мечтах его проносились видения какого-то подземного театра, с партером, бельэтажем, ярусами, с фойе и артистическими уборными, расположенными в глубине земли; картины подземных городов с подземной железной дорогой, которая проходила бы под всем фронтом, с автострадой и трамваями, тоже, конечно, подземными. Какая была бы удобная жизнь! А еще он предпочитал облака, туман, снег, дождь. То ли дело густая, непроглядная ночь! То ли дело пасмурный день, с нависшими над самой землей тучами!

В общем, концерт в подземном блиндаже проходил гладко и спокойно, если не считать глухого шума, донесшегося снаружи, и небольшого движения в задних рядах слушателей, после чего подземный зал несколько опустел. Увлеченные игрой артисты не заметили ничего. Только после концерта, когда вышли наверх, сразу почувствовали: в мире что-то изменилось. Во-первых, куда делась избушка? Мимо нее они проходили, когда шли сюда. Где штабеля бревен у реки?

Петр Петрович вопросительно посмотрел на инженер-капитана.

— Пустяки! — равнодушно сказал тот. — Сбросил три бомбы. Из людей никто не пострадал.

— Но… позвольте… — попытался уточнить Петр Петрович. — Значит, был… так сказать… налет?

— Как видите.

— Иван Степанович! — воскликнул добряк удивленно. — Голубчик! Мы были под бомбежкой! Катенька! А! Ведь совсем не так страшно, как я думал. Совсем не страшно. Объясните мне, пожалуйста, — вновь обратился Петр Петрович к инженер-капитану, — почему наши солдаты и офицеры так спокойно относятся к опасности? Неужели ни у кого нет чувства страха?

— Почему же? — пожал плечами инженер-капитан. — Чувство страха есть у каждого. У одного больше, у другого меньше. Это — естественное опасение за свою жизнь. Инстинкт самосохранения. Но ведь не он определяет поступки человека! Я знаю случай, относящийся к первым месяцам войны. Удивительный случай, я долго думал над ним. Пассажирский пароход, на котором эвакуировали жителей одного из черноморских городов, натолкнулся на мину и стал тонуть. Вполне естественно, началась паника. Матросы стали в первую очередь сажать в спасательные шлюпки детей, женщин, стариков. Чтобы успокоить публику, капитан парохода объявил, что спасательных средств хватит на всех. Но, конечно, люди продолжали волноваться. Происходили драматические сцены. Отцы расставались с детьми, жены с мужьями. Можно себе представить переживания людей! Знают, что пароход недолго продержится, скоро конец. Паника растет… Как вдруг раздается музыка! Случилось что-то неожиданное, невероятное, на какое-то мгновение люди застыли на месте. Видят — играют два баяниста-инвалида, спокойно усевшись на палубе на каких-то ящиках. Оба в летах. Как выяснилось, жители городка их знали. В далеком прошлом они были участниками гражданской войны, после тяжелых ранений вернулись домой инвалидами: один без ноги, с протезом, другой тоже с искалеченной ногой. Они выбрали себе профессию музыкантов и достигли в ней большого мастерства. И вот на палубе гибнущего парохода, среди всеобщего смятения слышатся успокоительные звуки музыки. Матросы кричат музыкантам, чтобы садились в шлюпку. А музыканты все играют. Они играли до того момента, пока всех пассажиров не сняли с парохода. Тогда, надев спасательные пояса, стали прыгать за борт матросы. Старикам музыкантам тоже надели пояса. Но пароход перевернулся и стремительно пошел ко дну, увлекая вместе с собой героев-музыкантов, матросов и капитана. Капитан, как известно, последним сходит с корабля.

— Замечательный случай! — воскликнул Петр Петрович. — Сколько мужества, душевной красоты! Удивительные люди!

— Я бы не поверил, — сказал Лисовский, — если бы об этом мне не рассказала сестра, ехавшая на том же пароходе.

— Удивительные, удивительные люди! — повторял Петр Петрович.

Артисты уже хотели прощаться и идти к машине, чтобы отправляться дальше, как вдруг случилась небольшая задержка.

— Кажется, опять летят! — сказал Лисовский, прислушиваясь и оглядывая небо.

Действительно, почти сейчас же за мостом загрохали зенитки, стреляя по невидимому еще врагу.

— Прошу вас вернуться в блиндаж, — предложил инженер-капитан артистам.

Но что сталось с Петром Петровичем? Вместо того чтобы бежать сломя голову в укрытие, он почему-то медлил.

— А вы… здесь останетесь? — спросил Петр Петрович инженер-капитана со своей манерой вежливо заглядывать собеседнику в глаза.

— Да, я должен быть около своих людей.

— В таком случае разрешите и нам остаться, — с непонятной решимостью проговорил Петр Петрович. — На воздухе, знаете ли, лучше себя чувствуешь, — предупредительно засмеялся он, как бы оправдываясь.