Путь Дракона

Актер взглянул на компанию за большим столом. Несколько разговоров, похоже, велось одновременно, и кто-то из актеров успевал поучаствовать в них всех. Взгляд старика потеплел.

— Я верю тебе, Капитан.

На некоторое время они замолчали, слышался только рев огня в очаге, беседующие о чем-то голоса, да стук зябкого вечернего ветра в двери и окна. Тяга в трубе была плохой, и время от времени очаг извергал клубы дыма прямо в зал. Актер покачал головой.

— Могу я кое о чем спросить тебя? — сказал Мастер Кит.

— Давай.

— Я знаю о вашей репутации. И я чувствую, что вы человек опытный. Много повидали на своем веку. Странно, что вы нанимаетесь охранять маленький караван в Вольных городах.

— Это не вопрос, — сказал Маркус.

— Зачем вы это делаете?

Маркус пожал плечами.

— Слишком упрям, чтобы умереть, — сказал он, стараясь, чтобы его слова были похожи на шутку.

Улыбка Мастера Кита была бы жалостливой, если бы не скрывала за собой его собственное страдание.

— Я тоже верю в это, Капитан. Хорошо. Вам нужно девять человек, чтобы защитить последний караван из свободного Ванаи?

— Восемь, — сказал Маркус. — Восемь солдат и маг.

Мастер Кит посмотрел на черный от копоти потолок.

— Всю жизнь мечтал сыграть мага, — сказал он.

Сир Гедер Паллиако, наследник виконта Ривенхалм

Если бы Гедер Паллиако не размышлял над переводом, он бы избежал беды. Книга, о которой идет речь, была отвлеченным рассуждением о топляках, написанное одним философом с сомнительной репутацией из Принсип К'Аннальде. Гедер отыскал ее в хранилище рукописей в Кэмниполе и, собираясь в долгий поход на юг к Вольным городам, выложил запасные сапоги, чтобы освободить для нее место. Наречие было древним и непонятным. Кожаный переплет книги когда-то был заменен. Страницы книги потемнели от времени, а чернила выцвели.

Он любил ее.

Его палатка из вощеной ткани стоила дешевле, чем хорошие походные доспехи, но она худо-бедно защищала от пронизывающего холода с залива. Ноги и спина болели от езды верхом. Внутреннюю сторону бедер натерло, и он развязал жилет, чтобы не давил на живот. У его отца было похожее телосложение. Семейное проклятие, говаривал он. До сна оставался примерно час, и Жедер провел его на складном стуле, скорчившись над книгой, выуживая из нее каждое слово, каждую фразу.

"В отличие от животных, людям нет нужды прибегать к абстрактному, мифическому Богу, чтобы узнать, зачем они существуют. За исключением не изменившихся, безнравственных первокровных, каждая человеческая раса имеет свое предназначение. Восточные расы — йемму, тралгу, ясуру — без сомнения созданы для войны; раушадамы — для увеселения и развлечения; тимзинаи, самая молодая раса, предназначены для пчеловодства и подобных необременительных занятий; синнаи, включая меня самого, созданы как мыслители, проводники мудрости и философии, и так далее.

Но что же топляки? Единственная из человеческих рас, раса топляков не имеет предназначения. Согласно бытующему мнению, эти наши братья меньшие сродни растениям или неторопливым зверям западных континентов. Их эпизодические скопления в оставленных приливом водоемах скорее являются признаком океанских течений, чем проявлений человеческой воли. Некоторые романтики предполагают, что топляки суть осуществление некоего замысла драконов, который продолжает приводиться в жизнь даже после гибели его создателей. Мысль фантастическая и не стоящая внимания.

Я же считаю: совершенно ясно, что топляки очевиднейший пример человечества как художественного выражения, и как таковое — "

Или "эстетический замысел" будет точнее, чем "художественное выражение"? Гедер потер глаза. Было поздно. Очень поздно. Завтра ему предстояла долгая поездка верхом на юг, за ней еще одна послезавтра. Если Бог будет милостив, они достигнут границы через неделю, проведут день, максимум два, выбирая место для битвы, и еще день, чтобы разгромить местное войско, а затем он сможет спать в настоящей постели, есть настоящую еду и пить вино, от которого не воняет кожей бурдюка. Только бы дожить до этого.

Гедер отложил книгу. Он расчесал волосы, довольный, что в них не было вшей. Он умыл лицо и руки, затем зашнуровал жилет прежде чем прогуляться до уборной перед сном. Снаружи, свернувшись калачиком, как свойственно дартинаи, спал его оруженосец, еще один подарок отца. Глаза его под веками светились тускло-красным. За ним передвижным городом раскинулась армия.

Костры усеяли близлежащие холмы и наполнили воздух запахом чечевицы. Повозки поставили в центре лагеря, а мулов, лошадей и рабов загнали в коррали рядом с повозками. С севера дул холодный ветер. Хороший знак. Дождя не будет. Луна прошла полпути до высшей точки, полумесяц в небе давал скорее намек на свет, чем действительно светил, и Гедер продвигался к уборной осторожно.