Путь души

И люди прокляли тебя.

Но будь ты проклята навечно,

Не оступишься никогда.

Недаром ты зовешься «смертью»,

Недаром ты у всех одна.

(февраль 1985)

Мысли о Рубиконе

С печалью думал я о Рубиконе,

О той меже, куда заходит наш закат,

Где грань страницы жизненного моря,

И где судьбы вердикт – закончен наш прокат.

Я не страшился хладного покоя,

Конкретной мыслью только мучило одно:

Ужели мне не суждено такое

Свершить для мира, чтоб запомнилось оно?

Ужели я в забвенье так и кану,

Потомками забытый раз и навсегда?

И зря предавшись панике и страху,

Я закрывал на жизнь кипучую глаза.

А жизнь неистово бежала рядом,

Ко мне врываясь запахом цветов весны!

Я оживал! Во мне струна играла,

Призывом к жизни оглашая мрак души.

И лишь когда судьба явила милость,

Преподнеся мне сыновей – возликовал.

И пусть ничем я не прославлюсь в мире,

Не весь уйду за Рубикон небытия.

Исчезну я, и мир меня забудет

В галопе вечно бешено летящих лет,

Но будут жить потомки, будут струны

Такие же в душе призывом к жизни петь!

(февраль 1985)

«Что за Лаури – удалец…»

Сыну Лаури

Что за Лаури – удалец,

Маленький мальчишка!

Пряник схватит и хлебец,

Оскорбит Максимку.

То вприпрыжку нагишом

Оббежит квартиру,

То писклявым голоском

Что-то крикнет миру,

То, как маленький медведь,

Скосолапит ножки…

Ой, люблю тебя, малец!

И целую в щечки.

(февраль 1985)

Два поколения

Мы знаем, молодое поколенье,

В таком же возрасте, сейчас как мне,

И побеждали на полях сражений,

И гибли, отдавая дань войне.

Безусые, любви не знавши сладость,

Кидали грудь на амбразуру дзот,

Молчали в пытках, сохраняя святость

К Отчизне – матери своих отцов.

И, может, нетерпимости в них было

Ко злому больше, сравнивая с нас,

Но только мы их подвиг не забыли

В войне кровопролитной, их наказ

Любить прекрасное в огромном мире,

Не равнодушным быть, когда мы зло

В преступной маске вора обличили,

Бросающим каменья нам в лицо.

И больно мне бывает, если вижу

Парней хмельных, сидящих в кабаках,

Рожденных быть защитниками миру,

Преемниками тех, кто пал в боях.

А сколько зла под маской состраданья

К живой природе видим мы в стране.

Ей дела нет в защите флоры, фауны,

Мечтает прибыль нажить на добре.

А сколько хамства в молодых подростках,

Забывших уважение к седым,

Цинично рассуждают на подмостках

И умаляют ужасы войны.

Ужели вам чудовищная цифра:

Десятки миллионов жертв войны

Не говорит о том, какая битва

На долю тех досталась, кто седы?

Ужели вам, кто взятку давший в руку,

И взятку положившие в карман,

Понять не суждено: младые души

Растлеет пожирающий обман!

Какое поколение за нами

Грядет и будет судьбами вершить

Земель, природы, жизнью океанов,

Коль с совестью их не научим жить?

Какая нам цена за те ошибки,

Что в жизни совершаем на шагу?

Нельзя быть гражданином, если в мыслях

Мы не горды за Родину свою!

И видя хамству преклоняющие мысли,

В моей душе звенят колокола,

Взывая к памяти отдавших жизни

Во имя счастья, света и тепла!

(февраль 1985)

«Мальчишкой был я, может, озорным…»

Матери

Мальчишкой был я, может, озорным,

Стеснялся быть внимательным и чутким,

А ссорившись, по-черному грубил,

Словам не зная меру в те минуты.

Но в ночь, оставшись на один с собой,

Винил себя и каялся в проступках,

И плакал молча, плакал над судьбой,

Которая меня послала в муках тебе.

$$Любил всегда я слушать песнь,

Что ты певала зимними ночами

Пред печкой обнаженной – как теперь

Я помню – раскаленными углями.

Ты пела, вспоминая о былом,

С закрытыми, уставшими глазами.

По-детски я осматривал лицо

И так хотел обнять тебя руками.

Но мысль, что я в девчонку превращусь,

Придерживала вспыхнувшие чувства…

И я страдал, что просто не могу

Тебе сказать, какая ты!

$$$$$$$$$В разлуке

Я находил, что был, порою, враг

Своей душе – к любви раскрытой настежь…

Но ты прости, что был такой чудак

Я в детстве, откровенностью боявший

Мальчишечью свою унизить честь,

Чтоб смело молвить: «Мамочка, люблю я

Твои глаза и руки!»

$$$$$$$А затем

Тебя обнять…

$$$И вот теперь гляжу я

На сеть морщин, раскинутых у глаз

Потоками годов, прошедших быстро.

Но для меня ты молода всегда,

И глядя на морщины, вижу мыслью

Тебя такой, какою ты была

Тогда со мной, у раскаленной печки —

Красивой, без сединок у виска,

Поющая печальные мне песни.

(февраль 1985)

Колыбельная сыновьям

Спите, спите, малышата,

Баюшки-баю.

Вот уже луна играться

Вышла на ветру.

Ночь окутала снегами

Кустики вокруг,

Спят березы, сон у яблонь,

Баюшки-баю.

Птицы, звери спать ложатся,

Баюшки-баю,

Спят уже в лесу зайчата,

Спрятавшись в снегу.

И в берлоге медвежата

Спят уж на боку,

Только волки не ложатся:

Воют на луну.

Малышатам не заснувшим

Волки на беду

Хищно рыщут ночью жуткой,

Баюшки-баю.

Что же вы, мальчонки, ночью

Не хотите спать?

Спите, спите, потревожить

Не позволю вас.

Мне мальчонки отвечают,

Улыбаясь вдруг:

«Не боимся жить с волками,

Только… с нами будь».

(февраль 1985)

«Люблю просторы дальние Отчизны…»

Люблю просторы дальние Отчизны,

Леса осин, берез и тополей.

Я слышу в крике стаи журавлиной

Печальный зов покинутых полей.