Путь Дзэн

Юнь-мень однажды сказал: «Наша школа даёт человеку возможность идти куда хочешь. Она убивает и возвращает к жизни — действует в обоих направлениях». Один монах спросил: «Как она убивает?» Учитель ответил: «Зима уходит, а весна приходит». «Что же происходит, когда зима уходит, а весна приходит?» Учитель сказал: «С посохом на плече ты странствуешь по свету и бредёшь куда хочешь — на Запад и Восток, на Юг и на Север, молотя по гнилым пенькам, сколько твоей душе угодно». [5–4:16]

Смена времён года не переживается пассивно, она «происходит» так же свободно, как бродит по полю человек, задевая палкой за старые пни. В христианском контексте это можно было бы интерпретировать как чувство всемогущества, ощущение того, что ты стал Богом и от тебя зависит всё происходящее. Однако не следует забывать, что даосизму и буддизму чуждо представление о Боге, который сознательно и обдуманно управляет вселенной. Лао-цзы сказал о Дао:

«Оно совершает подвиги, но нельзя выразить в словах, в чём его заслуги.
С любовью оно взращивает всё сущее, но не считает себя его властелином.
Ничего не делая (у-вэй), Дао ничего не оставляет несделанным».

Воспользовавшись образом из тибетского стихотворения, можно сказать, что любое действие, любое событие появляется из Пустоты само собой, как «на поверхности чистого озера вдруг блеснёт рыбёшка». Когда человек воспринимает таким образом любые действия — спланированные и обыденные, удивительные и неожиданные, — он может согласиться с поэтом Дзэн Ван-юнем, который сказал:

Волшебная сила, чудесное занятие —
Таскаю воду и рублю дрова. [2–8]

Глава 2 Сидеть спокойно, ничего не делая

И в жизни, и в искусстве культурная традиция Дальнего Востока больше всего ценит естественность и спонтанность (дзу-жэнь). Это — безошибочное звучание искренности, характерное для действия непродуманного, непосредственного. Ведь человек, который мыслит или действует с раздвоенным умом, звучит как треснутый колокол: одна половина в нём всегда на страже, — она следит за другой, осуждает её или одобряет. Но на самом деле ум, или истинная природа человека, не может быть раздвоенным. Как сказано в «Дзэнрине», это

Словно меч, что рассекает всё, но не может рассечь сам себя,
Словно глаз, который видит всё, но не может увидеть себя.

Иллюзия раздвоения возникает, когда ум пытается быть одновременно и самим собой и собственным представлением о себе, т. е. когда губительным образом смешиваются факт и символ. Чтобы положить конец этой иллюзии, ум должен прекратить действовать на себя и на поток своих переживаний с точки зрения представления о себе самом, которое и называют «эго».

Двустишие из Дзэнрина выражает это так:

Сиди спокойно и ничего не делай,
Весна приходит и трава растёт сами собой.

Это «сами собой» и есть естественный процесс, который происходит и в уме, и во всём мире. Так видит глаз, так слышит ухо, так сам собой открывается рот и ему не приходится помогать пальцами. Или, снова используя стихи «Дзэнрина»:

Синие горы — сами собой синие горы.
Белые облака — сами собой белые облака.

В этом подчёркивании естественности Дзэн, несомненно, является наследником даосизма, и дзэнское обозначение спонтанного действия как чудесной деятельности (мяо-юн) совпадает с даосским Дэ — добродетелью с оттенком чудодейственной силы. Но ни в даосизме, ни в Дзэн этот дар не имеет ничего общего со способностью совершать сверхчеловеческие сенсационные «чудеса». «Чудодейственный» или «чудесный» характер спонтанного действия состоит, как раз наоборот, в том, что оно остаётся чисто человеческим, но лишено и тени преднамеренности.

Это свойство необыкновенно тонкое (ещё одно значение слова «мяо»), и его очень трудно объяснить словами. Существует история об одном монахе, который заплакал, услыхав о смерти своего близкого родственника. Когда его товарищ по Дзэн заметил, что монаху не к лицу выказывать столь сильную личную привязанность, он возразил: «Не говори глупостей! Я плачу потому, что мне хочется плакать». Великий Хакуин в начале своего обучения Дзэн был обескуражен, когда познакомился с историей об учителе Янь-тоу, который, как гласит предание, вопил во весь голос, когда его убивал разбойник. [2-26] Однако сомнение Хакуина исчезло в тот миг, когда с ним произошло сатори, и у приверженцев Дзэн его собственная кончина вызывает особое восхищение как пример свободного проявления человеческого чувства.