Путь дзэн. Истоки, принципы, практика

В традиции дзэн Бодхидхарму изображают как свирепого на вид мужчину с густой бородой и широко открытыми, пронзительными глазами – которые, тем не менее, никогда не моргают. Согласно легенде, однажды он уснул во время медитации и настолько разозлился, что отрезал себе веки, и когда они упали на землю, из них выросло первое растение чая. Впоследствии чай стал защищать дзэнских монахов от сна и настолько очищать и оживлять ум, что возникла поговорка: «Вкус дзэн [чань] и вкус чая [ча] один и тот же». Согласно другой легенде, Бодхидхарма так долго сидел в медитации, что у него отсохли ноги. Отсюда и очаровательный символизм японских «кукол Дарума», которые изображают Бодхидхарму в виде безногой неваляшки. Популярное японское стихотворение говорит о кукле Дарума:

Дзинсэй нана короби

Я оки.

(Такова жизнь —

Семь раз упасть

И восемь раз подняться!)

При беседе с лянским императором У Бодхидхарма продемонстрировал свой типичный резкий и прямой стиль. Император описал все, что он сделал для продвижения практики буддизма, и спросил, какие достоинства он этим заслужил, – придерживаясь популярного взгляда о том, что буддизм представляет собой постепенное накопление достоинств посредством добрых дел, что ведет к улучшению условий в будущих жизнях и наконец к нирване. Но Бодхидхарма ответил: «Никаких достоинств!» Это настолько подорвало представление императора о буддизме, что тот спросил: «Какой же тогда первый принцип священной доктрины?» Бодхидхарма ответил: «Нет ничего священного; есть лишь пустота». «Кто тогда ты такой, – сказал император, – чтобы стоять перед нами?» – «Я не знаю» [67] [e].

После этого собеседования, такого неудовлетворительного с точки зрения императора, Бодхидхарма ушел в монастырь в государстве Вэй, где он, как считается, провел девять лет в пещере, «созерцая стену» (би-гуань [f]). Судзуки считает, что это не следует понимать буквально и что это выражение обозначает внутреннее состояние Бодхидхармы, исключение им из своего ума всех цепляющихся мыслей [68]. Бодхидхарма оставался в таком состоянии, пока к нему не пришел монах Шэньгуан, впоследствии Хуэйкэ (возможно, 486–593), который стал Вторым Патриархом после Бодхидхармы.

Хуэйкэ снова и снова просил у Бодхидхармы наставлений, но каждый раз получал отказ. Но он продолжал сидеть в медитации у входа в пещеру, терпеливо ожидая под снегом в надежде, что Бодхидхарма рано или поздно смягчится. Наконец, в отчаянии он отрезал свою левую руку и преподнес ее Бодхидхарме как знак своей мучительной искренности. Тогда Бодхидхарма наконец спросил у Хуэйкэ, чего тот хочет.

– Мой ум [синь] лишен покоя, – сказал Хуэйкэ. – Пожалуйста, успокой мой ум.

– Положи свой ум здесь передо мной, – ответил Бодхидхарма, – и я его успокою!

– Но когда я ищу свой ум, – сказал Хуэйкэ, – мне не удается его найти.

– Вот! – воскликнул Бодхидхарма. – Я успокоил твой ум! [69] [g]

В этот момент у Хуэйкэ произошло пробуждение, дунь у, или сатори, поэтому этот разговор считается первым примером характерного дзэнского метода наставления – вэньда [h] (яп. мондо), или «вопрос и ответ». Значительная часть дзэнской литературы состоит из подобных анекдотов[70], многие из которых еще более озадачивающие, и их цель – вызвать в уме вопрошающего какое-нибудь внезапное осознание или проверить глубину его понимания. Поэтому такие анекдоты невозможно «объяснить», не испортив их эффекта. В некоторых отношениях они напоминают шутки, не вызывающие смеха, потому что непонятна их «соль». Можно либо понять их сразу, либо не понять вообще.

Кроме того, необходимо понять, что основной характер этих анекдотов лишь иногда бывает символическим, и даже тогда такой символизм вторичен, например если диалог содержит аллюзии, очевидные для обеих сторон. Однако такие комментаторы, как Гернет (3), как я считаю, ошибаются, предполагая, что основной их смысл – передача какого-либо буддийского принципа с помощью символа. Сатори, часто следующее после таких разговоров, отнюдь не является простым пониманием ответа на загадку. Ибо то, что говорит или делает мастер дзэн, является прямым и спонтанным выражением «таковости», его природы Будды, и он дает не символ, а саму вещь. Дзэнское общение – это всегда «прямое указание», согласующееся с традиционным описанием дзэн в форме четверостишия:

Вне учения; вне традиции.
Без слов и букв.
Прямое указание человеческому уму.
Постижение своей природы и достижение состояния Будды. [71]

 [i]