Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Итак, определенно можно говорить о воздействии на юношу Гегеля таких историков, драматургов, мыслителей, как Плутарх, Софокл, Платон, Аристотель, Шекспир, Монтескьё, Вольтер, Руссо, что, конечно, весьма немало. (Правда, их влияние вряд ли правомерно считать фундаментальным, изучение их работ юным Гегелем – достаточно глубоким.) Другие создания человеческого духа пока еще ждут своей очереди, в частности еще не освоена истористская тенденция немецкой культуры 70 – 80-х годов XVIII в. А все же почва для их восприятия уже подготовлена – и полученным образованием, и интеллектуальными интересами, и устремлениями юноши.

Таковы главные духовные итоги развития Гегеля в юношеские годы. Идейный и нравственный багаж, с которым он отправится, покинув в 1788 г. родной Штутгарт, в дальнейшее путешествие по дороге жизни – исторические знания, знание языков, некоторые так или иначе освоенные великие творения культуры человеческого духа, принципы «добродетели», проникшие в сознание будущего мыслителя в форме религиозной морали. Религиозные идеи и умонастроения прочно были преподаны юноше. Недаром же первую свою работу молодой Гегель начнет словами, имеющими, несомненно, и автобиографический смысл: «Религия – одно из самых важных дел нашей жизни. Уже детьми мы учимся лепетать молитвы, обращенные к божеству, нам складывают ручки, чтобы мы воздевали их к возвышенному существу, в нашу память входит целое собрание тогда непонятных еще фраз – для будущей пользы и утешения в нашей жизни» ¹³.

Правда, в Германии второй половины XVIII столетия «повседневная» религия была довольно своеобразным сплавом, о чем ярко и точно рассказал Гёте, имея в виду свое поколение, но по существу воспроизводя более общие черты религиозного воспитания целой эпохи: «Само собой разумеется, что нас, детей, наряду с другими предметами последовательно и постоянно учили закону божьему. Однако церковный протестантизм оставался некоторым подобием сухой морали. Об увлекательном изложении никто не помышлял, а без оного это вероучение ничего не говорило ни уму, ни сердцу» ¹⁴. И Гёте рассказывает, насколько характерны были для немецких семей религиозная сентиментальность и интерес к «отклонениям» от официальной церкви – и как жадно ловил юношеский ум сведения о более «мягких», ярких, человечных вариантах вероисповеданий и церковных объединений ¹⁵.

Гегель, вероятно, не был чужд религиозных порывов. Кстати, повышенная чувствительность, нередко замешанная на сентиментальности, тоже сделалась идейной характеристикой новых поколений интеллектуалов. Некоторые свои юношеские увлечения – и прежде всего тяготение к исторической сокровищнице человеческого духа – будущий мыслитель сохранит навсегда. Но многие мысли, устремления, предрассудки ему придется искоренять в самом себе, чем отчасти и можно объяснить то, что процесс превращения штутгартского гимназиста в выдающегося мыслителя был длительным и трудным.

И вот Гегель – прилежный, проявивший интерес к интеллектуальным занятиям выпускник гимназии, принят в Тюбингенский теологический институт (герцогство Вюртембергское). Он отправляется в Тюбинген, напутствуемый твердым желанием родителей в будущем увидеть своего сына на религиозно-теологической стезе. Этому желанию, как известно, не суждено было сбыться.

2. Между теологией и философией. Выбор в пользу «мыслящего» анализа политики и истории (Тюбинген, 1788 – 1793 гг.)

Как развивался Гегель в Тюбингене, чему учили и как воспитывали студентов в Тюбингенском теологическом институте – это проблема, которая во всех ее деталях выходит за границы нашей темы. Мы хотим теперь упомянуть только о некоторых фактах и задаться лишь некоторыми вопросами, осмысление которых необходимо для понимания конкретного исторического контекста, личностной ситуации, повлиявших на формирование идей системности и историзма в творчестве молодого Гегеля.