Путь гейши. Возлюбленная Ледяного Беркута

А в следующую минуту он наконец понял, что все это было не случайно. Одни боги знают, зачем Нобу потребовался гильдии синоби, но воины тени – таинственные и неуловимые – вызволили его из заточения.

Он даже почувствовал прилив гордости. Он нужен синоби! Именно он – Нобу Такухати, ведь они вытащили его, а не его старшего брата.

Юноша с запозданием поднялся и поклонился, как младший старшему.

– Когда мы сидели в яме, вы разрешили называть вас Харей.

Синоби перевел взгляд куда-то за спину Нобу:

– О чем это он?

Над ухом раздался низкий женский смех:

– Дайхиро принял твой облик. Воришка Харуки по прозвищу Харя.

Мужчина беззлобно выругался.

– Отомстил все-таки, стервец. Ладно, при случае верну должок.

Нобу обернулся и уперся взглядом в уже знакомый необъятный бюст. Женщина стояла, чуть подбоченившись, и глядела на синоби с материнской укоризной.

– Ой, ну я тебя умоляю! – воскликнула она. – Вы, мужчины, иной раз как дети малые. Один начал, другой продолжил, и оба хороши. Делать тебе больше нечего, как за маленьким енотиком гоняться! Обалдуй!

От такого обращения со стороны обычной женщины к самураю Нобу поперхнулся и закашлялся, чем привлек к себе внимание.

– Хватит! Потом поговорим. – Синоби поднял руку, призывая к молчанию, и смерил Нобу холодным и оценивающим взглядом. – А что скажешь по поводу его?

Тон, которым он говорил, не понравился Нобу. Так говорят о не слишком-то нужной вещи, которую жалко выкинуть.

Нужно перехватить инициативу. Как это делал Акио на переговорах.

– Я готов обсудить условия сотрудничества. – Это получилось совсем не так солидно, как он надеялся, хоть Нобу и пытался скопировать интонации старшего брата.

– Хороший мальчик, – умилилась женщина. – Но молодой и глупый. Пороть.

– Пороть самурая? – Господин Абэ негромко засмеялся. – Ну и идеи у тебя, тетушка Сагха!

Женщина философски пожала плечами:

– Хорошая порка еще никому не вредила. Я тебе скажу: лучше один раз потерпеть и подумать над своим поведением, чем всю жизнь дураком мыкаться.

Несмотря на то что пребывание в яме заставило Нобу пересмотреть свои представления об унижении, он почувствовал себя оскорбленным этим диалогом.

– Я требую объяснений! – Это прозвучало слишком пафосно, но зато привлекло внимание, как он и хотел. – Вы спасли меня, значит, я зачем-то вам нужен. И я требую уважения!

Господин Абэ сощурился.

– Ты – никто. Ничтожество, которым дорожит даймё Такухати. Поэтому ты попал в яму, поэтому мы тебя из нее вытащили. Хотя я бы на месте твоего брата и его невесты оставил тебя там, после того как ты сдал его шавкам сёгуна.

– Что? Я?! Да я… – От возмущения Нобу так оторопел, что даже не сразу нашелся что ответить.

– Конечно ты. Нашел где язык распускать – в «квартале ив и цветов»! Ты разве не знаешь, что все девки, от дешевых шлюх до элитных гейш, сотрудничают с тайной службой?

Задыхаясь от возмущения, Нобу вывалил синоби все, что знал по поводу брата и его любимой гейши, которая, конечно, и сдала Акио. Именно она, иначе просто быть не могло! Он цеплялся за эту мысль, как утопающий цепляется за обломки корабля во время бури.

– Девка, говоришь? – насмешливо спросил господин Абэ. – На Эссо? И как она с Эссо связывалась со службой безопасности?

– Не знаю! – запальчиво выкрикнул Нобу. – Это не важно!

– Да ну… – Улыбка синоби стала неприятной. – И эта же девка опоила тебя в «Медовом лотосе»? И стражу тоже она позвала?

Нобу зажмурился. Вспомнился вечер перед арестом, ласковая улыбка Уме, странный травяной запах чая…

Нет! Это не может, не должно быть правдой! Это кто-то другой, не она!

Потому что если она, то Нобу – дурак и предатель, на счету которого жизни верных людей. И жизнь собственного брата.

Он даже всхлипнул от ужаса перед неминуемым осознанием своей ошибки.

– Хороший мальчик, – добродушно прокомментировала тетушка Сагха. – Но глупый. Пороть!

Скрип тюремной двери вырвал его из забытья. Пленник медленно поднял голову и при виде визитера растянул губы в дерзкой усмешке.

– Давно тебя не было.

Голос прозвучал сипло, еле слышно – голосовые связки еще не восстановились, – но не дрожал. И это понравилось Акио.

В последние дни что-то изменилось. Даже боль перестала быть такой мучительной, словно отошла куда-то в сторону. А может, он привык.

И теперь у него были сны. Наполненные счастьем, глоток свежего воздуха в непрекращающемся кошмаре заполненных пытками дней. Порой Ледяной Беркут вспоминал их и улыбался блаженной улыбкой, а мастер-палач прекращал пытку из опасений, что пленник сойдет с ума.

Акио уже знал, что выиграл эту битву. Время, отпущенное на дознание, приближалось к концу, еще немного, и Ясуката должен будет предъявить на суд равных «предателя», а у него нет ничего. Ни доказательств, ни подписанного признания.

Иногда Ледяной Беркут даже беззвучно смеялся от этой мысли. И младший палач при взгляде на его лицо вздрагивал и ронял щипцы.

В последние дни палачи больше не навещали его. Приходил только лекарь; смазывал раны и ожоги, вправлял кости в сломанных пальцах так, чтобы они срастались правильно.