Путь гения. Становление личности и мировоззрения Карла Маркса

В письмах к А. Руге, написанных в тот же период, что и «К критике гегелевской философии права», Маркс провозглашает «переход к человеческому миру демократии». Он ясно видит, что «система промышленности и торговли, система собственности и эксплуатации людей» ведет к глубокому расколу внутри общества, от которого «старая система не в состоянии исцелить».

Но если для Маркса была очевидной гнилость существующего строя, подлежащего уничтожению, если для него, стало быть, не существовало вопроса «откуда отправляться», то на вопрос «куда идти?» он еще не мог дать ясного ответа. Найти его в полуфеодальной Германии было трудно.

Поиски истинного лозунга борьбы могли быть успешными лишь в процессе выработки научного, материалистического взгляда на всю социальную историю человечества.

В поисках «истинного лозунга борьбы»

…Мы выступим перед миром не как доктринеры с готовым новым принципом: тут истина, на колени перед ней! – Мы развиваем миру новые принципы из его же собственных принципов.

Карл Маркс

Какими путями шел Маркс к выработке материалистического взгляда на историю?

Здесь нужно сказать прежде всего о Людвиге Фейербахе, которого Маркс еще в самом начале 1842 года в одной из своих статей провозгласил вдохновенным глашатаем атеизма, материализма и гуманизма – «чистилищем нашего времени», «огненным потоком» на пути к свободе и истине. («Фейер» – по-немецки «огонь», «бах» – «река, поток».)

Он бросил призыв «спекулятивным теологам и философам», то есть богословам и идеалистам: «Освободитесь от понятий и предрассудков прежней спекулятивной философии, если желаете дойти до вещей, какими они существуют в действительности».

Книгу Людвига Фейербаха «Сущность христианства» Маркс прочел летом 1841 года. О том, какое воздействие она оказала на младогегельянцев в то время, хорошо сказано у Энгельса.

Эта книга «одним ударом» рассеяла противоречия, в которых путались младогегельянцы, и без обиняков провозгласила торжество материализма.

«Природа существует независимо от какой бы то ни было философии. Она есть та основа, на которой выросли мы, люди, сами продукты природы. Вне природы и человека нет ничего, и высшие существа, созданные нашей религиозной фантазией, это – лишь фантастические отражения нашей собственной сущности. Заклятие было снято; „система“ была взорвана и отброшена в сторону, противоречие разрешено простым обнаружением того обстоятельства, что оно существует только в воображении. Надо было пережить освободительное действие этой книги, чтобы составить себе представление об этом. Воодушевление было всеобщим: все мы стали сразу фейербахианцами».

Это яркое высказывание Энгельса не следует толковать упрощенно, применительно к духовному развитию Маркса в том смысле, что вот стоило только Марксу прочесть Фейербаха, и вдруг сразу, за одну ночь вчерашний идеалист-младогегельянец повернулся на сто восемьдесят градусов и стал материалистом.

Для человека со складом глубокого и самостоятельного мышления, каким был Маркс уже в молодые годы, смена принципиальных теоретических убеждений не могла быть вопросом момента и чисто внешнего влияния.

Он не принадлежал к тем людям, которые готовы сразу на веру принять новые принципы, если даже они убедительно и вдохновенно изложены. Как всякий истинный ученый-теоретик, он не перенимал «чужих» убеждений, он создавал свои собственные. Прежде чем окончательно принять новую теоретическую идею, он должен был выстрадать ее в муках ищущей и беспощадной к самой себе критической мысли. При этом новые принципы не просто «добавляются» к старым, а требуют переоценки всего накопленного духовного богатства, они должны занять свое собственное место во всей системе мировоззрения, причем перестройке подвергаются и система и принципы, чтобы их «совместимость» была полной.

Если такой подход был характерен для Маркса в отношении любого, даже самого незначительного нюанса мысли, то тем более это следует иметь в виду при оценке важнейшего поворотного пункта в его философских убеждениях.