Путь гения. Становление личности и мировоззрения Карла Маркса

В редакции «Рейнской газеты» влияние Маркса, которое и ранее было довольно значительным, настолько возросло, что он практически становится одним из руководителей газеты, а вскоре и ее главным редактором.

В октябре 1842 года в газете появляется новая серия статей, посвященных дебатам Рейнского ландтага, на этот раз по поводу закона о краже леса.

Эти статьи были особенно знаменательными в творческой биографии Маркса. Ему впервые пришлось спуститься с небес абстракции на «твердую землю», то есть заняться материальными интересами, «не предусмотренными идеологической системой Гегеля» (Меринг).

Мысль Маркса получила с тех пор импульс в том направлении, которое вскоре привело его к анализу классовой и экономической структуры общества. Читая статью о дебатах по поводу кражи леса, мы словно наблюдаем вспышки первых «зарниц», предвещающих «восход» новых идей.

Исследование обстоятельств дела, связанных, казалось бы, с частным и малозначительным элементом экономической жизни – с лесными порубками, нарушением законов об охоте и о неприкосновенности лесов, – во всей кричащей обнаженности вскрыло бедственное и бесправное положение неимущих масс.

Маркс увидел, как бесстыдно попираются элементарные права человека во имя интересов крупных землевладельцев, как люди без колебаний приносятся в жертву «деревянным идолам», если эти идолы являются частной собственностью.

Ему становится совершенно ясно, что «частная собственность» античеловечна, что она противостоит личности и оправдывает всякое преступление против нее, она низводит человека до уровня животного.

И если в обычном животном мире рабочие пчелы убивают трутней, то в человеческом «животном мире» наоборот – «трутни убивают рабочих пчел – убивают их, изнуряя работой».

Глубоко возмущенный социальной несправедливостью имущественных отношений, Маркс решительно становится на защиту интересов «бедной, политически и социально обездоленной массы».

Он разоблачает «практичных» лесовладельцев, которые с помощью «ученого и ученически послушного лакейства» превращают всякое грязное притязание в «чистое золото права», а послушный лесовладельцам ландтаг пускается на всякие бесчестные уловки, чтобы еще более урезать права трудящихся.

Ландтаг отбрасывает всякое различие между собиранием валежника, нарушением лесных правил и кражей леса, когда речь идет об интересах нарушителя лесных правил. «Но ландтаг признает это различие, как только речь заходит об интересах лесовладельцев».

Частнособственнический интерес практичен, своекорыстен и труслив. Он труслив потому, что покоится на бесправии, дрожит перед опасностью потерять то, что имеет. Выступая в роли законодателя, частнособственнический интерес знает только страх перед злоумышленниками, против которых он издает законы. «Жестокость характерна для законов, продиктованных трусостью, ибо трусость может быть энергична, только будучи жестокой».

Обнажая жалкую роль Рейнского ландтага как орудия лесовладельцев, Маркс вынужден иначе взглянуть и на роль государства в обществе. Сохранившиеся еще иллюзии, связанные с гегелевской фетишизацией государства как выражения родовой сущности человека, рушатся.

«Нет ничего более ужасного, чем логика своекорыстия!» – восклицает Маркс. Она – эта логика – превращает государственный авторитет в прислужника лесовладельца. «Все органы государства становятся ушами, глазами, руками, ногами, посредством которых интерес лесовладельца подслушивает, высматривает, оценивает, охраняет, хватает, бегает».

«Софистика» своекорыстия такова, что наделяет вещи «удивительным свойством». Похищенный у лесовладельца лес сразу же делает его олицетворением государства, ибо он приобретает государственное право над похитителем. Выходит, что «лесовладелец воспользовался вором для того, чтобы похитить само государство». Теряя право распоряжаться куском дерева, собственник получает право распоряжаться человеком, подобно тому как Шейлок у Шекспира получает вексель на фунт человеческого мяса.

Как мы видим, Маркс снова возвращается к мысли о вывороченном наизнанку мире, к мысли, которая затем получит свое развитие в категориях отчуждения труда и товарного фетишизма. Если статью о краже леса молодой Маркс заканчивает утверждением, что «дерево – это фетиш жителей Рейнской провинции», то в «Капитале» он покажет, как «деревянная башка» товара господствует над всем миром капиталистических отношений.