Путь гладиаторов (СИ)

— Есть разговор — и он вас заинтересует. — Эдингем сел без приглашения.

Что-то почти неуловимое на миг сверкнуло в зеленых глазах Риккардо. Странный для южанина цвет.

И тут же погасло. Будто Гарсия тоже подумал: а не вызвать ли наглого ревинтеровца? И тоже решил: а какой теперь смысл? Вот раньше бы…

И как ни странно — после этой тени вспышки легче говорить.

— Я вас слушаю, капитан Эдингем. — Южанин двинул к непрошенному собеседнику новую бутылку.

Алан с облегчением сделал изрядный глоток. Выпивохой не был никогда, но совместная попойка часто облегчает беседу.

— Я пришел узнать: что столь хороший офицер делает здесь? И я пришел узнать, почему вы — всё еще капитан, в то время как посредственность носит подполковничьи нашивки? Вместо того чтобы пойти под трибунал.

— Одно следует из другого, — Гарсия не дал задать следующий вопрос. — Посредственность получила подполковничьи нашивки. И поэтому я здесь.

— Всеслав Словеонский — идиот, если повысил в звании Мировского, а не вас, — вполне искренне заметил Алан.

А у вина — хороший букет. Насколько Эдингем вообще в этом разбирается.

Риккардо усмехнулся:

— Он, может, и идиот, но повышение предложил нам обоим. Я не взял награду за проваленное задание. А вот Мировский…

— Взял, — закончил Алан.

Гарсия горько и зло рассмеялся:

— Взял. Только он-то ничего и не проваливал.

Всё-таки — пьян. Настолько, что сейчас скажет куда больше, чем в нормальном состоянии. Его таким и вербовать?

— Всеслав Словеонский отдал нам разные приказы. Разные, понятно⁈ — Южанин грохнул кулаком по дубовому столу. Изрезанному целыми поколениями ножей.

Эй, осторожно! У Гарсии рука — вдвое уже Алановой. Еще кости переломает. Себе.

Нет, это Эдингем — уже пьян, кажется. Таверна еще не качается, а бутылка уже пуста…

— Вина! — рявкнул Риккардо.

Вместо подавальщицы спешит сам хозяин. С гроздью из трех-четырех слезно-прозрачных бутылок — в каждой руке. Золотятся вином. И такое Алан за свой счет никогда бы не заказал. Наверное, самое дорогое из всего, что нашлось.

— А был еще третий приказ, — усмехнулся Гарсия. Едва трактирщик с нижайшим поклоном отошел. — Убить любого из нас — или обоих. Если вздумаем повести себя не так. А самое худшее — Всеславу настолько плевать на мнение подчиненных, что он…

Злой неестественный смех. Риккардо бы сейчас выть на луну. Зимним одиноким волком, что отбился от стаи. Или бросил ее, не поладив с самодуром-вожаком.

— Князь Всеслав Словеонский не постеснялся самолично в этом признаться. Темный и все змеи Его! Я просто отказался от подполковничьих нашивок, а надо было швырнуть их ему в лицо!

Хорошо, Эдингем не попал служить к Всеславу Словеонскому. Вот уж действительно: «Темный и все змеи Его!»

Бертольд Ревинтер наверняка держит в каждом отряде по человеку с тайным приказом. А то и не по одному. Но никогда в этом не признается!

Можно не доверять. Но не говорить же о таком в лицо, а потом надеяться на верную службу!

И всё же… Южанин оскорблен до глубины души — это видно. Но… только ли этим? Что еще сказал северный князь?

Или причина такой боли — разорванная дружба с Мировским? Только ли друзьями они были?

Хочется надеяться. Мало ли, что болтают всеславовские солдаты. Каков маршал — таковы и подчиненные!

Потому что умные люди, к коим Эдингем относит себя, при наличии выбора идут служить к умным министрам. Например, к Бертольду Ревинтеру.

Ну а Риккардо — разве дурак? Нет, он просто заблуждался. И за это надо выпить!

— Капитан Гарсия! — четко проговорил Алан Эдингем. Насколько позволило бродящее в голове вино. — Я предлагаю вам оставить службу у этого дурака Всеслава Слове… онского. Раз он не ценит хороших офицеров. Лучше переходите служить к монсеньору Бертольду Ревинтеру. Он давно и честно стоит на страже интересов грозу… государства!

Южанин, резко повернувшись, жестким колючим взглядом прожег душу Алана. Едва не протрезвив в единый миг!

— А что? — Не улыбка — оскал. Усмешка приговоренного — на краю пропасти. — Почему бы и нет?

Глава 3

Эвитан, Лютена.

1

В ночь перед очередным Советом Бертольд Ревинтер даже не ложился. Вопреки привычкам.

Короленышу Карлу Третьему нравится быть царствующим монархом. Сразу по двум причинам.

Во-первых — у короля есть корона. Она — красивая, и недомерок в ней выше ростом.

Во-вторых — король может безнаказанно наорать на кого захочет. Даже на министров. И на маршалов. И ничего ему не будет.

Правда, ором все и ограничится. Ибо король до совершеннолетия царствует, но не правит.

Так что царствуй на здоровье — у себя во дворце. А кому править — без тебя найдется.

Анатоль Первый был тираном и деспотом. Ревинтер отнюдь не желал бы жить в то время. Головы министров летели тогда с плеч ежегодно. Когда царственный самодур изволил испустить дух — вся страна вздохнула с облегчением. Ну, кроме палачей и гробовщиков.

Да и скопытился старик от болезни, не упоминаемой в приличном обществе.