Путь голема

Я не вижу, а чувствую стремящееся в сердце лезвие. Миг и оно пронзит меня насквозь.

Движения гвардейца настолько быстры, что человеческий глаз их не в силе заметить.

И снова катана парирует выпад.

С шелестом тускло-черное лезвие скользит плашмя по джинсовой ткани на моем плече. Точно бритвой срезанная пуговица на рукаве ныряет в песок.

Мы замерли друг напротив друга, ожидая очередного хода. Сквозь узкую прорезь шлема меня пристально изучают глаза, в которых нет ничего человеческого.

На трибунах такая тишина, что я слышу нервное дыхание коллег за спиной.

– Катану тянуть на себя нужно, – шепчет, сжимая рукоять меча Тимоха. – Она не рубит, а режет.

Император с неподобающей для статуса прытью вскочил с трона и бросился к перилам ложи. Его глаза словно пытаются прожечь меня насквозь. На хищном властном лице – ненависть. Ненависть ко мне.

Надо же, сегодня знаменательный день – я персонально удостоен монаршей ненависти. И чего ему злиться? Ну, сумел я отразить пару ударов одного из лучших холуев. Правда, сам не знаю, как это получилось. Не числилось раньше за мной подобных талантов… Да и вообще никаких не числилось.

Неожиданно из-за спины на меня обрушилось двое. Схватив под локти, они умело заломили руки и потащили меня назад.

– Предатели, – зарычал я, зная, что за спиной только свои. – Кто вы? Покажите лица подонки! Назовитесь уроды! Тимоха бей предателей!

Чем сильнее я сопротивлялся, тем больнее становилось суставам рук.

Полный бессильной злобы по поводу вероломного предательства и профессионализма самих предателей, не каждый вот так запросто сможет руки заломить так, чтобы даже шевельнуться больно было, я все-таки нашел в себе силы не выпустить меч. Это единственно чем я мог гордиться в текущей ситуации.

– Не сопротивляйся, – услышал я крик Ильича. – Они за нас!

Пока «те, кто за нас» тащат меня, как мешок картошки, любуюсь прыгнувшей со зрительских трибун девушке со шрамом. Крутанув сальто, она оказалась между мной и гвардейцем. Я б так не смог. Только если б с катапульты… и не смотреть на приземление… Конечно, прыжок у нее получился неровня моему противнику. Гвардеец дрался и двигался как нечто необъяснимое – естественно, молниеносно и грациозно. Так естественно сносит разбушевавшаяся весенняя река препятствия на своем пути. Молниеносно выбрасывает язык саламандра, быстрее, чем успеешь глазом моргнуть. Грациозно выгибается перед смертельным для жертвы ударом богомол.

А девушка – как отлично вымуштрованный боец, тупо и решительно. В общем замечательно как для человека.

Вслед за ней прыгают четверо парней в белой крестьянской одежде и бегут к нам. Их лица серьезны и решительны. Еще двое отпустили мои руки, и предусмотрительно отскочили назад, с опаской поглядывая на катану. Холщовые рубахи с широкими рукавами и широкие штаны, а-ля шаровары, заправленные в короткие сапоги, с трудом маскируют мускулистость бойцов. А ребята-то не простые. Качки. Крестьянский спецназ? Местный аналог крестьян-ниндзя как противовес тирании императора и его самураев? История везде одинакова, даже в других мирах.

Массируя поочередно локти, я удостоил их самого сурового взгляда, на какой был способен. Сработало – парни отскочили еще дальше и решительно вскинули мечи.

Спасители, блин. Чуть калекой не сделали. Теперь раньше старости буду ревматизмом локтей мучится.

На их лицах ни тени испуга, лишь желваки гуляют. И огонь безмерной веры в глазах. Оп-па, да тут фанатизмом попахивает… Вот это мне совсем не по нраву. Где фанатизм там, как правило, много, очень много невинной крови. Хотя, в местном бедламе жизни и так цена пятак.

Девушка не сводя глаз с гвардейца, медленно пятится назад – к нам. Тот застыл черным изваянием, опершись на меч. Взгляд направлен на меня. В нем нет ни ненависти, ни злобы, только интерес. Я внес разнообразие в его однотонную жизнь, заставил почувствовать азарт боя. Нарушил типовой сценарий – «один взмах один труп». Представляю, насколько это скучно – вступать в бой заранее зная результат. Но с другой стороны – спокойно и стабильно доживешь до пенсии.

Держа перед собой меч, шаг за шагом девушка приближается ко мне. Вот она уже рядом.

А она ничего. Редко встречающийся типаж.

– Ты? – чуть не упала девушка, взглянув на меня. – Это ты?

И был в голосе столько тепла и любви, словно мы не один год вместе.

– То, что я, это точно.

– Не может быть, – встряхнула она головой, словно сбрасывая наваждение. – Невозможно.

– Отходи назад, – не оборачиваясь, сказала она. – Я прикрываю. В бой не вступай.

– Йесс, мем, – браво козырнул я. – Будет исполнено.

Она только хмыкнула и удостоила пренебрежительным взглядом.

Стерва, сто процентов… Знаю я такой взгляд… На третий день начинают – «ой у тебя так грязно, прибраться бы надо, а я пока в парикмахерскую схожу», «кружок поднимать надо когда пи-пи ходишь». Да ну их. Это моя грязь и мой кружок и делаю с ними что хочу.

– Это свои! – Ильич перехватывает руки Тимохи, не давая замахнуться мечом. – Свои!

Тимоха зашипел от боли и выронил оружие:

– Ильич, вы мне чуть руки не сломали. Откуда в пожилом человеке такая сила?