Путь Горыныча. Авторизованная биография Гарика Сукачева

Хотя с улицей расклад сложнее. Пусть Игорь и разучивал гаммы на баяне в музыкальной школе, но домашним одуваном, шугавшимся окриков дворовых пацанов, вовсе не был. Скорее, выглядел одним из их компании, да какое-то время таковым и являлся. Но внутреннего сближения с ними не происходило. «Лет до шестнадцати я находился абсолютно в ячейке своего социального класса. Не то чтобы в кругу «друзей по принуждению». Просто, как и многие, контачил с теми, с кем жил в одном дворе, на одной улице. Но заблуждение называть этих ребят моими друзьями. Детская дружба для меня довольно условное понятие. Я всех своих настоящих друзей приобрел позже».

У Гарика с юностью вообще двойственные отношения. Сейчас, в свои «под шестьдесят», в окружении детей и единственной супруги Ольги, защищенный популярностью и благополучием, он, конечно, оглядывается на 1960–1970-е умиротворенно и, кажется, не без доли нежности. Но тогда для него это был период реальной борьбы и становления. «До семи лет я находился в детском саду на пятидневке и мира вообще не знал. Он казался прекрасным. Да, там, наверное, купировали мою врожденную индивидуальность, но о нас заботились, ухаживали, нас любили. А потом меня выбросили в другой мир, и я испытал шок. Понял, что добра в нем гораздо меньше, чем я ожидал. Первая же моя классная руководительница оказалась злой старой теткой, чье имя я сейчас и не вспомню. Единственное, кому я навсегда благодарен, это моей учительнице литературы и русского языка Асе Федоровне. Лишь она что-то во мне разглядела, а может, и не разглядела, но восприняла серьезно. А я был достоин такого отношения. Однако все остальные вокруг относились ко мне несерьезно и, соответственно, не понимали».

Взрослый, жесткий мир Сукачева оказался еще и городским – тоже момент немаловажный. К началу его школьной учебы семья получила квартиру и перебралась из деревни Мякинино в Южное Тушино, уже вошедшее в состав Москвы, на улицу Лодочная. Впервые зайдя в новое жилище, юный Игорь спросил: «А когда мы поедем домой?» «Это теперь и есть наш дом», – ответил отец. Гарик сильно расстроился и, видимо, тогда окончательно осознал, что детство кончилось. «Было странно. Я привык к определенной среде, обстановке, и вдруг все изменилось. Незнакомый дом, пустые стены…»

Первая серия В стороне от отца

То, что не волновало в деревенском детстве, вдруг забеспокоило в школьно-городской среде. Например, собственная фамилия. Она стала как-то смущать Игоря неблагозвучностью и пригодностью для разных не самых гордых прозвищ. Он даже подумывал: не взять ли фамилию матери – Богданова? Но это наверняка задело бы отца. А с ним отношения и так складывались непросто.

«Мама всю жизнь меня очень любила и жалела. А отец… Мы были довольно далеки друг от друга. Я тому виной, конечно. Мой скверный характер, период взросления. Со мной в юности ничего нельзя было сделать. Кажется, в какой-то момент отец просто сдался, отошел в сторону.

Мама работала поваром, а папа – инженером-технологом, представлял, как говорилось, заводскую интеллигенцию. У него были традиционные мотивации советского человека, конкретное видение того, как должна строиться моя судьба».

Папа Гарика, убежденный коммунист, Иван Федорович, не только трудился на заводе «Красный Октябрь», а еще и увлеченно играл на тубе – большом басовом духовом инструменте. Освоил он его в военные годы, когда служил в Литве, и не расставался с ним почти до самой смерти.

В 1993 году туба Ивана Сукачева зазвучала в финальной песне («Вальс «Москва») последнего альбома «Бригады С». Он появился и в клипе на эту композицию. А осенью 1996-го случился другой эпический эпизод – Иван Федорович сыграл вместе с сыном на знаменитом концерте Сукачева во МХАТе им. Чехова. И потом, в 2004-м, за несколько месяцев до ухода из жизни, подарил Гарику свой инструмент. В начале 1970-х такие моменты смотрелись бы утопично. Тогда Иван Сукачев подступался к сыну, как мог, пытался его «развивать» и наставлять на верный путь, а потом бросил это дело.

Тут опять есть что-то от тушинских контрастов: ветеран войны, верный строитель социализма, держащийся линии партии, заводчанин с окраины, считавшейся, по некоторым мнениям, самой хулиганской в Москве, старался в свободное от работы время возить своего младшего ребенка (у Игоря есть еще старшая сестра Татьяна) в столичные музеи, театры, прививать любовь к чтению и лелеял мечту (видимо, ту, что не реализовал сам), что сын станет «большим академическим музыкантом» и будет солировать в симфоническом оркестре. Гарик по малолетству еще как-то смирялся с каждодневным разучиванием гамм и баянных партий, но постепенно эпоха битников, хиппарей, рок-н-ролла, просочившаяся сквозь «железный занавес» и совершенно чуждая Ивану Федоровичу, принципиально развела отца и сына. Поменялась, скажем так, даже тональность их взаимоотношений: от наставничества и заботы почти к конфронтации.