Путь Грифона

«Здравствуй, дорогой товарищ Соткин!

В битвах с польскими панами и международной контрой получил я телесно-головную и душевную контузию. Лечился на берегу тёплого Чёрного моря. Да так до конца и не вылечился. Видать, не там и не у тех лекарился. С великой радостью сообщаю тебе, что я и мои верные боевые товарищи-будённовцы вымели поганой метлой махновские и прочие недобитые контрреволюционные элементы с запада советской республики. Знаем, что на востоке ещё изрыгает предсмертные проклятья в адрес Красной армии японский капитал и не могут успокоиться белые недобитки – кровавый барон Унгерн в Монголии и кровожадный генерал Пепеляев в Якутии. Встречайте их по-пролетарски, бейте гадов на восточных рубежах нашей дорогой республики закалённым штыком-молодцом, а когда и революционной, сознательной пулей. В хвост их и в гриву. Недалёк тот день, когда последние клочки мирового капитала разлетятся по закоулкам мировой человеческой истории. А если будет вам трудно, то сформируем заново нашу конную и придём к вам на помощь. Жму твою сильную и щедрую руку. Знамо дело, с революционным первоконским приветом, твой боевой товарищ Сергей».

Повертев разорванный конверт без почтовой марки, Соткин увидел штамп: «Проверено военной цензурой». Всё ему сразу стало понятно. Письмо напоминало письмо контуженого человека. Чего автор явно добивался. Александр Александрович, было время, развлекался похожим образом, когда неграмотные солдаты просили «отписать письмо до дому». Но он понял главное: Суровцев побывал в Крыму. Как понял и то, что золото не нашло там своего адресата. Действительно, где Крым, а где Томск?

В те времена в обиход сибиряков входила присказка не присказка, байка не байка о Крыме и о столице ссыльных Нарыме. Показав на южную звезду, спрашивали: «Видишь звезду?» «Вижу», – отвечал собеседник. «Там Крым», – говорил рассказчик. «А эту звезду видишь?» – снова спрашивал интервьюер, указывая на звезду Полярную. И не дожидаясь ответа, добавлял: «А там Нарым…» О высадке в порту Аян добровольческой дружины Пепеляева Соткин знал. Он действительно какое-то время ждал посланца от генерала. Но по всему выходило, что белогвардейская экспедиция в Якутию не достигла желаемого результата. Посланцев не было, и, значит, золото, изначально предназначенное для продолжения борьбы с большевиками, опять не дождалось своего часа. Армию Будённого, надо полагать, расформировали, и сейчас Суровцев решает, как жить дальше. Александр Александрович раскрыл дверцу в голландской печке. Бросил туда скомканное письмо. Чиркнув спичкой, поджег конверт. Поймав на себе любопытные взгляды женщин, обернулся и, чтобы пресечь всякие расспросы, авторитетно заявил:

– Письма по нынешним временам – лишняя головная боль. Ваш знакомый, редактор Адрианов, письмо Корнилова хранил, и что? Нет больше редактора Адрианова.

Мария Александровна и Маргарита Ивановна невольно перевели взгляд на подшивки «Сибирской жизни». Соткин между тем встал. Направился было к выходу. Он не желал смущать голодных женщин своим присутствием. Предупреждая их предложение вместе отобедать, заявил:

– Без меня откушайте, что Бог послал. А я вот что вам скажу: съезжать вам отсюда надо.

– Да куда же мы съедем? – спросила Мария Александровна.

– Хоть к чёрту на кулички. Не дадут вам здесь никакой жизни. Видите, как лихо вас подвинули и уплотнили! На квартирный вопрос теперь есть тюремный ответ. А то и стенка безответная. Донос кто-нибудь состряпает, подкинут вам чего-нибудь запрещённого, и в дом заключения переселитесь, не заметите как…