Путь Грифона

Через минуту Суровцев и Серов оказались вместе за одним столиком в ресторанной части зала, ограждённой от буфета невысоким деревянным парапетом с многочисленными цветочными горшками на нём. Южная зелень небольших пальм точно отсекала одну часть общества от другой. Привилегированная часть располагалась в ресторане. Ангелина с блондинкой, пришедшей на встречу вместе с гостем из Англии, тактично и благоразумно оставили мужчин беседовать без свидетелей.

– Я необычайно рад вас видеть и крайне признателен вам за эту встречу, – действительно с радостью в голосе начал разговор Серов.

– Я также рад вас видеть живым и здоровым, Виталий Григорьевич. Начну с того, что ваше поручение позаботиться о ваших родителях мне выполнить не удалось. Григорий Александрович и Клавдия Ильинична наотрез отказались покидать Крым. Что там потом творилось, вы, наверное, знаете, – достаточно хмуро вступил в разговор Сергей Георгиевич.

– Накануне я пытался навести справки. Советский МИД обещал помочь.

– Не обольщайтесь. В таком деле Министерство иностранных дел – не помощник.

– А как ваши тётушки?

– Погибли.

– Примите мои соболезнования.

– Выкладывайте начистоту, что англичане вам поручили?

– Встретиться с вами и установить контакт. Сообщить вам о том, что с вами желает встретиться человек по имени Освальд Райнер.

– Прекрасно. Доложите, что контакт установлен. А теперь обратите внимание на военного в дальнем углу зала.

Серов оглянулся. Когда Суровцев снова увидел лицо бывшего капитана второго ранга, то не смог не отметить, что лицо гостя залила бледность.

– Это Новотроицын? – изумлённо спросил Серов.

– Представьте себе, перелетел линию фронта с немецкой стороны. Можно сказать, тоже установил со мной контакт. Англичанам будет нелишне узнать, что вы его здесь сегодня видели. Когда, кстати, вы в последний раз виделись с нашим знакомым Николаем? – насторожённо спросил Сергей Георгиевич, заметив слишком быстрый момент узнавания Серовым Новотроицына, который достаточно сильно изменился за двадцать с лишним лет.

– В Испании встречались, в тридцать шестом году. Как-то мне неуютно в этой обстановке, – заново оглядев помещение ресторана, заметил Серов.

«А то, – подумал Суровцев, – так и задумывалось. Правда, в расчёте на появление здесь немецкого “ревизора”, который всё же, вероятно, решил не рисковать и не явился для беседы». «Любопытно было узнать и про участие Новотроицына в испанских событиях», – ещё подумал он. Вслух сказал другое:

– Не забудьте доложить о золоте Колчака, как о вопросе по-прежнему тёмном. Речь о нём с вами наверняка вели. Намекните, что оно, скорее всего, по-прежнему ждёт своего часа. А теперь уходите. Думаю, здесь могут произойти совсем не театральные сцены проверки документов, а то и арестов. Хотя, может быть, и обойдётся. Как связаться со мной, вы теперь знаете. Через жену. Кажется, я ничего не упустил…

– Я хотел бы вас спросить, что вы думаете о моём непростом нынешнем положении? – спросил Серов.

– Думаю, что есть какая-то закономерность в том, что английская разведка испытывает обострённый интерес к русским морякам. Колчака в своё время избрали не случайно на роль верховного правителя… Русские моряки – люди чести. Потому и прямые, как палки. Потому и предсказуемые. Англичане уверены, что вы не оставите желание послужить России, чем бы вы ни занимались и где бы сейчас ни служили. Поэтому не пытайтесь с ними хитрить. Скажите им прямо, как было, что генерал Суровцев куда подальше вас не послал, но особо встречаться дальше не разбежался. Вы же помните эту аксиому: для англичан все остальные жители планеты – туземцы. Что бы они вам ни говорили, что бы вам они ни обещали – не верьте. А теперь ступайте.

– Я хотел бы остаться в России.

– Я не могу вам этого рекомендовать. Точно так, как англичане используют вас и бросят, скорее всего, похожим образом поступят по отношению к вам и наши нынешние соотечественники.

– Жаль. Но вы мне не дали сказать самого главного, – нетерпеливо проговорил Виталий Григорьевич.

– Я слушаю вас.

– Райнер сейчас находится в театре.

Это был тот самый случай, когда даже тщательно продуманная операция может пойти не совсем по тому сценарию, который для неё писался. Что было говорить об операции, которая с начала до конца была похожа на импровизацию. В какие-то секунды Суровцев осознал и понял, что точно так, как он сам создавал неудобную обстановку для сегодняшних встреч, его английский оппонент позаботился о неудобствах для него самого. Осознавать это было не только неприятно, но и мучительно. По той простой причине, что к встрече с ещё одним английским разведчиком за один вечер он не был готов.