Путь Грифона

После длительной разлуки он навестил историческую родину в феврале 1918 года в составе союзнической миссии полковника Бойля. Вот и в какой, спрашивается, «комиссарской среде» занимался английский разведчик созданием агентурной сети? Работал быстро. Уже в марте уехал из Одессы в Петроград. А в июле, когда Блюмкин стрелял в немецкого посла Мирбаха, он, Рейли, как может догадаться читатель, находился, конечно, в Москве.

Почти официальным прототипом Остапа Бендера, по свидетельству Валентина Катаева, является начальник одесского уголовного розыска Осип Шор. Но Шор так и не смог стать ни миллионером, ни управдомом. И не нужно было пытаться. Ему пришлось безостановочно и постоянно передвигаться по стране, чтоб избежать ареста. А значит, и гибели. Зато арестованному Френкелю удалось переквалифицироваться из миллионеров даже не в управдомы, а в такого высокопоставленного управляющего, что «из окон его кабинета был виден Магадан»… Так тогда говорили в уголовной среде о чекистских и милицейских начальниках. Целая отрасль промышленности под руководством Френкеля, по словам Солженицына, «точно испарилась из системы социализма с его донимающим учетом».

О прототипе подпольного миллионера Корейко отечественное литературоведение умалчивает. Но не только в Одессе знают, что настоящим сыном турецкого подданного, великим комбинатором и подпольным миллионером одновременно был Френкель. И дело даже не в том, что он в разных долях и пропорциях присутствует в персонажах блистательных романов. Ключ в том, что Френкель в жизни был и Бендером, и Корейко, и много кем ещё в одном лице. А ещё все знают, что из реальных исторических персонажей Френкель не только настоящий эрудит, оратор и философ, но и тот, кто ещё смог выжить и пережить большинство своих беспокойных современников.

Кавалер двух орденов Ленина (будет и третий) начальник Главного управления лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР встречал гостя в кабинете своего заместителя. Долларовый миллионер теперь ворочал миллиардами, если не триллионами рублей. И самое горькое для него было в том, что ни одной копейки из этих денег он не мог потратить без строгого отчёта и по своему усмотрению вне рамок возглавляемого им ведомства. Это были огромные средства. Но средства на многие годы государственные. Большего унижения для человека, привыкшего к деньгам и всегда имевшего дело с деньгами, трудно себе даже вообразить. Но вообразить надо, чтобы хотя бы частично иметь представление о размерах ненависти этого человека к советской власти и лично к Сталину.

– С чем пришли? – спросил Френкель Суровцева, поправляя прямую чёлку под Гитлера. Которую, впрочем, он носил задолго до восхождения политической звезды немецкого фюрера. Как и маленькие гитлеровские усики. Которые после обвинений в тридцать седьмом году в шпионаже в пользу Германии всё же сбрил и больше не отращивал.

– С добром, – также не здороваясь, ответил генерал.

– Добро теперь реквизировано. Хотя кому и вошь – состояние.

– Бывает, что и пуля – средство от головокружения, – нашёлся что ответить Суровцев.

– Приятно беседовать со знающим человеком, – не моргнув глазом, согласился Френкель, вставая и протягивая руку. – Обмельчал собеседник. Шутку воспринимают как намёк. Комплимент как угрозу. Сейчас, чтобы не спровоцировать у человека инфаркт, нельзя даже интересоваться его здоровьем.

– А уж своим-то здоровьем хвастаться – и вовсе верх безумия, – подхватил Сергей Георгиевич, пожимая руку Нафталия Ароновича.

– Мудрый человек… Слышал, что тоже пришлось страдать… Под смертельным приговором, слышал, ходили, – он так и сказал «смертельным приговором». – Чего это я, – вдруг точно спохватился Френкель, – всё спрашиваю и спрашиваю. С детства язык до коленки… За что и страдаю. Слушаю вас. Присаживайтесь…

– Спасибо, – поблагодарил генерал, знавший, что как раз болтливостью его собеседник никогда не отличался. – Запрос мой вы получили. Что ещё спрашивать? Не могу же я у вас спросить, в каком полку служили?

Френкель искренне рассмеялся:

– Хорошая шутка.

Единственный полк, в котором, по слухам, пришлось ему служить, был полк, сформированный из одесских налётчиков для защиты Одессы от петлюровцев. Расстрелянный красными как полк дезертирский, за оставление позиций. Вместе с командиром полка – Япончиком…

Френкель встал, опираясь на тяжёлую трость, прошёл к столу и забрал с него какую-то бумагу. Вернулся к Суровцеву. Не выпуская из рук лист бумаги, проговорил серьёзно:

– Всё просто решилось. Железнова Мария Павловна. Одна тысяча девятнадцатого года рождения. Отец… Мать… Осуждена и так далее… Расконвоирована… Можете получить, – положил он справку на стол. – Хотите, доставим – куда укажете.

– Спасибо, – поблагодарил Суровцев.

– Всегда пожалуйста. Что у нас в Генштабе слышно о создании железнодорожных войск? Или довоюем без реформ?

Суровцев быстро пробежал глазами справку. Аккуратно сложил её и спрятал в нагрудный карман гимнастёрки. Лишь потом ответил: