Путь Грифона

Френкель не был бы Френкелем, если бы прошёл мимо хотя бы смутных и непроверенных слухов о каком-либо золоте. А тут золото, которое кто только ни искал в прошедшие годы.

– Я ещё до революции был миллионером, как вы, наверное, знаете, – точно оправдывался Нафталий Аронович. – Можете спросить у товарища Сталина, если мне не верите. Ответьте мне как миллионер миллионеру. Не жалко отдавать?

– Как можно жалеть то, что никогда мне не принадлежало? – искренне удивился Суровцев.

– И вы мне предлагаете верить, что при здравом уме вы искренне служите абсолютно провальной идее всеобщего счастья и благоденствия? С вашей-то биографией… Не смешите мой баритон.

«Действительно, смешного мало», – подумал про себя Сергей Георгиевич.

– Видите ли, Нафталий Аронович. Я до революции был не миллионером, а офицером. Контрразведки, – неторопливо добавил он. – Можете тоже спросить… Зачем беспокоить товарища Сталина? Спросите у товарища Берии… Контрразведчиком я и остался. Поэтому я богаче многих в понимании логики событий прошлого. А уж логика контрабандиста-миллионера не бог весть какая тайна… Я имею объяснение многих, необъяснимых другим, и фактов, и ваших поступков, с ними связанных.

– Говорите прямо, что вы имеете в виду.

– Например, караваны кораблей с оружием, отправленные в Россию накануне первой русской революции. Я разумею, то оружие, которым в девятьсот пятом году вооружились сначала одесские налётчики, а потом и другие движущие силы революции по городам и весям империи. Мы-то с вами знаем, что некоторые пароходы с оружием садились на мель не только в финских шхерах, но и в одесских лиманах. Или взять хотя бы мотивы вашего возвращения из буржуазной Турции в страну победившего социализма… Оставить миллионы и поехать в край государственных пайков и туманного будущего… Ну что это такое?

– Согласен. Вернуться в Россию – глупость чистейшей пробы. Чрезвычайная глупость. Но потянуло в места детства и милой юности…

– Человек, который без труда переумножает в уме семизначные цифры, не подвержен ни приступам глупости, ни тем более поэтическим порывам. Сдаётся мне, что на вашем возвращении настояли те силы, которые в своё время помогли вам разбогатеть на поставках в страну оружия и кокаина. Ещё и пригрозили, наверное, что отнимут всё нажитое, если ослушаетесь. Но, как бывший белогвардеец, я не собираюсь ни с кем делиться своими прозрениями.

– Да и правда, никто не оценит…

– Это вы правильно изволили заметить. Но, согласитесь, что-то есть в этой большевистской идее!.. Жить честно и без денег.

«Он ещё и издевается», – разозлился Френкель.

– Честно и без денег можно жить только в тюрьме, – тоном, не терпящим возражения, заявил начальник Главного управления лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР.

Едва Суровцев вышел, как на пороге кабинета возник заместитель Френкеля со своим секретарём.

– Слышали, – скорее утверждал, чем предположил Нафталий Аронович.

Если настоящий хозяин кабинета, заместитель начальника управления, предпочёл промолчать, то второй вошедший оказался не столь сдержанным:

– Товарищ бригадный инженер, Нафталий Аронович, скажите только слово…

– И что? – со сталью в голосе перебил его Френкель.

– И этот человек не станет вас донимать своими визитами, – ответил молодой человек.

– Пошёл вон! – заорал на него во всё горло Френкель.

Сломя голову молодой человек бросился прочь из помещения. А вслед ему уже летела тяжёлая трость начальника управления, которая с немалым грохотом ударилась о спешно закрытые двери.

– Подними, – уже спокойным голосом приказал Нафталий Аронович заместителю и указал на валявшуюся на полу трость.

– Нафталий Аронович, мальчик искренне вас обожает.

– Кем он тебе приходится?

– Яша мне племянник. По-своему, он гениален…

– Ты кому другому рассказывай о гениальности еврейских племянников. А когда будешь в очередной раз рассуждать о врождённой мудрости нашего бедного народа, держи в памяти светлый образ этого идиота. Убери его куда подальше! Если хочешь взять поближе. Пусть займётся чем-нибудь отвлечённым. Пусть пишет статьи о русской литературе или просто бездельничает, а здесь чтоб я больше его не видел.

– Я подумаю…

– В этой стране вот уже лет десять, как за нас всех думают другие. Здесь давно есть кому и решать, и думать. А если здесь живыми и здоровыми объявились дореволюционные контрразведчики, со своими зубами и при старорежимных погонах, то для подпольных миллионеров, со вставными челюстями и с ромбами в петлицах, опять наступают тяжёлые времена. Этот визит – очень дурной знак… Очень неприятный человек. И человек опасный.

– Да что в нём такое опасное, что оно портит настроение порядочным людям? – искренне удивился зам.

– Ты когда-нибудь держал в руках хотя бы килограмм золота? – думая о своём, спросил Нафталий Аронович.

– Килограмм не килограмм, но держал. Тяжёлое…

– Не держал, – поставил диагноз самонадеянности и лжи своему заместителю начальник управления.

– Почему?