Путь Грифона

– Горе нам с этими подземельями, товарищ генерал-лейтенант! – искренне пожаловался начальник городского отдела.

– Что такое? – заинтересовался Суровцев.

Капитан государственной безопасности Деев за всё время своей службы впервые общался со столь высоким начальством. И самым неудобным в этом общении оказалось то, что генерал-лейтенант не грозился и ни за что не отчитывал. Между тем колодки двух полководческих орденов сверху ряда колодок обычных орденов и медалей красноречиво говорили, что этот генерал не только боевой и заслуженный, но и высокопоставленный…

– На прошлой неделе дети военнослужащих пропали, товарищ генерал-лейтенант. Сначала милиция искала, сами военные, а потом и нам подключиться пришлось. Выяснили, что под землю пацаны лазили. Перетрясли всех, кого только могли. Ничего. А по городу слухи поползли, что под Томском какие-то механические, железные люди живут. Они и утащили ребятишек под землю. Чепуха какая-то…

Суровцев заинтересованно спросил:

– Какие, говорите, люди?

– Да ерунду всякую болтают. Какие железные люди под землёй!

– Да, да, – рассеянно проговорил Суровцев. – Они же под землёй проржавеют… И чем дело закончилось?

– Плохо дело закончилось. Отец одного мальчишки, майор из артиллерийского училища, приказал взорвать вход под землю. Сам сейчас под судом за самоуправство. А слухи в рабочем порядке гасим.

– Ну вот… А вы по телефону жаловались, что у вас здесь скучно, – прокомментировал Суровцев. – Прошу подробно доложить. Где, что и когда взорвали?

– Это в районе Лагерного сада. Да там и подземелья никакого не было. Старый склад. Ещё дореволюционный. Его и приспособить подо что-нибудь путное нельзя было. Подъездов к нему нет.

– Когда это произошло?

– Что именно? – не понял капитан.

– Всё по порядку… Когда взорвали склад? Когда пропали дети? Сколько детей?

– Сейчас соображу, – потирал лоб начальник горотдела, – командира мы взяли позавчера. Взорвал он склад, выходит, три дня назад. Дети пропали за неделю до этого. Трое. Десяти и одиннадцати лет. Вот. Стало быть, десять дней прошло…

– Вы собак в этот склад пускали?

– А зачем? Я сам там был. Всё осмотрел.

– А собак вы не догадались туда пустить?

– Мне собак не положено иметь, товарищ генерал-лейтенант, – попытался оправдываться Деев, – и в милиции тоже теперь их нет.

– У вас тюрем и зон вокруг полным-полно, а вы не знаете, где собаку-ищейку найти. Слушайте приказ!

Капитан встал. Вытянулся по стойке «смирно!».

– Вызвать комендантский взвод и оцепить место, где находится подземелье.

– То есть склад?

– Склад. Подземелье. Невеликая разница. Завал разобрать. Вы говорите, что арестованный – командир учебного подразделения… Курсантов взвод к тому месту и пусть разбирают. Арестованного командира доставьте туда же. А прежде заедете к нему домой и возьмёте вещи пропавших ребят. Где взять собаку, вы теперь знаете. Выполняйте.

– Есть!

– Подождите. Распорядитесь, чтоб курсанты взяли с собой противогазы.

Удивлению начальника не было предела. «Противогазы зачем?» – читалось на его лице.

– Газ в подземельях иногда скапливается, – пояснил генерал. – А ещё найдите квалифицированного врача. Лучше педиатра из клиники мединститута. Поди, не всех профессоров-медиков за прошедшие годы перестреляли?

«Странные речи ведёт генерал. Подрывные и контрреволюционные речи, – в который раз за сегодняшнее утро подумал начальник городского отдела, – проверяет он меня, что ли?»

– Разрешите идти?

– Погодите. Прежде отвезёте меня в Лагерный сад.

– Товарищ генерал-лейтенант, я не имею права оставлять вас без охраны.

– Едем, – уже не слушал его Суровцев.

Он действительно впервые за последние два года оказался без охраны. Черепанову было приказано заняться внешним видом Марии, а затем идти по адресам, которые она ему укажет. Им предстояло забрать из тайников царские ордена Суровцева, его прежние документы и его наградной наган от командования Первой конной армии. А также дневники Аси, вместе с её и его перепиской.

Водитель начальника городского отдела НКВД оказался единственным человеком из числа томских чекистов, лицо которого оказалось Суровцеву знакомо. Гребень репрессий и начавшаяся война, судя по всему, тщательно вычесали кадровый состав тридцать седьмого и тридцать восьмого годов. Вряд ли водитель его узнал. Хотя именно он вёз его когда-то в управление со съёмной квартиры, на которой его до этого взяли.

– А что, товарищ чекист, прежний ваш начальник, товарищ Овчинников, жив-здоров? – спросил он шофёра, едва они отъехали.

Взвизгнули тормоза, и Суровцев чуть не ударился головой о ветровое стекло «виллиса». «Можно было и не спрашивать», – подумал он про себя и громко, не к месту, рассмеялся:

– Да ты чего это, братец, такой нервный?

– Не могу знать. Знать не могу, товарищ генерал, – контуженно потряхивая головой, отвечал водитель.