Путь интриг

Я возвращался в хорошем расположении духа — моя поездка в Наледин оказалась успешной. Старик помог найти мне выход, и я обдумывал теперь, как осуществить его советы на практике. Наверное, эти размышления так увлекли меня, что я отпустил поводья, и конь мой двигался, не спеша. Подъезжая к храму Яблочного Духа, который стоял поблизости от Манча, еще издали я увидел быстро приближающуюся карету. Но что-то необычное показалось мне в этом.

Прямо на меня неслась четверка великолепных лошадей, золотистой масти. Кучер завалился на бок: то ли пьян, то ли мертв.

Лошади несли карету ровно по дороге — справа зиял большой обрыв, а под ним шумела река.

Карета стремительно приближалась ко мне, и я не придумал ничего умнее, чем просто встать у нее на пути, ближе к правой стороне. Лошади мчались на меня и не думали сворачивать и останавливаться. Мой конь возмущенно заржал и встал на дыбы.

Больше всего я хотел сейчас остановить бег этой четверки. Все, что я увидел в считанные секунды — это бешеные карие глаза в черных ресницах одной из кобыл прекрасной анатолийской породы. Такие кони стоили огромных денег и могли принадлежать только очень богатым людям.

Четверка пронеслась мимо. Я успел уклониться в сторону и уже думал, что все пропало. Но бег ее стал замедляться, и вскоре лошади остановились. Возница уже совсем свалился со своего места. Я подъехал к экипажу. Дверца кареты осторожно приоткрылась и из нее вышли две очень испуганные женщины — в одной, той, что была помоложе, я узнал очаровательную маркизу Фэту, другая — была баронесса Энцуана Товуд, дочь коннетабля Ничарда Турмона.

Кажется, баронессе стало плохо: она начала медленно опускаться на землю.

— Помогите же! — в отчаянии закричала Фэту, — ей плохо, она в положении! О, боги, они могли нас убить!

Подлинный страх звучал в ее словах. Я сошел с коня и помог привести в чувство бедную баронессу — она была так напугана, что отказывалась садиться в карету.

Я подошел к кучеру — из его груди торчала стрела с маленькими, тонко заточенными перьями, на которых была искусно нарисована веточка и ягоды шиповника — символика ордена Дикой розы.

Я был в недоумении. На всякий случай, я отломил кончик стрелы с этим рисунком. Ни кэлла Фэту, ни кэлла Товуд не обратили на это внимания.

Решено было, что я останусь с баронессой, а Фэту сядет на мою лошадь и доберется до Манча.

— Вам это будет по силам? — спросил я, с сомнением глядя на ее хрупкую фигурку — такой изящной женщине в пору ездить на иноходцах.

— Вполне. Вы должны остаться с кэллой Энцуаной на непредвиденный случай.

Она с моей помощью села на коня по-мужски, отчего все ее юбки высоко задрались и показались дивные ноги. Я похлопал своего коня по холке и велел вести себя спокойно. Впрочем, он никогда еще меня не подводил.

Светлые кудри маркизы растрепались на ветру и она, бодро улыбнувшись, помчалась вперед.

'Пожалуй, я недооценил ее', - подумал я.

В ожидании маркизы, я успел поговорить с баронессой, и ее рассказ заставил меня задуматься. Дело в том, что это покушении, а в том, что это было покушение не оставалось никаких сомнений, судя по рассказу кэллы Товуд, имело своей ни маркизу, ни тем более ее.

В этой карете с гербом коннетабля должен был ехать сам коннетабль.

Маркиза и его дочь пересели в его карету, по чистой случайности, на постоялом дворе в Манче. Они совершали прогулку: у их кареты лопнула рессора.

В Манче они встретили коннетабля, и он пересадил их в свою карету, а сам остался дожидаться, пока починят карету маркизы.

Около храма, где вдоль дороги растет множество кустов и навалены кучи камней, женщинам что-то показалось — как будто кто-то закричал. После этого карета стала неуправляемая — женщины не сразу это поняли, но кони понесли, и они безумно испугались, когда не смогли дозваться кучера.

Баронесса непонятно почему решила, что кони остановились только благодаря мне. И я с трудом выдержал приступ горячей женской благодарности со слезами и нервным смехом.

Меж тем я размышлял о том, что задержало лошадей.

Медальон из 'сокровищницы' Олдеев — других вариантов у меня не было. Я не страдал манией величия и не разделял уверенности баронессы в том, что повлиял на возбужденных лошадей силой своего несокрушимого авторитета.

Впрочем, спорить с ней был бесполезно, и я чувствовал себя ужасно неловко.

Вскорости к нам прибыли на помощь в карете графа Пушолона, барон Товуд, второй возница, чтобы увезти карету коннетабля и прелестная маркиза Фэту, которая с каждой новой встречей стала приводить меня в некоторое волнение, и во вторую встречу на дороге 'некоторое' волнение самым необъяснимым образом сделалось чуточку больше. Мне было приятно ее снова увидеть, как будто это приключение подружило нас.

Барон Товуд, зять Турмона, бросился к своей жене, осыпав поцелуями. Потом подошел ко мне и стал горячо благодарить за помощь.

— Пустяки, — сказал я, — мне ничего не пришлось делать. Эти чудесные лошади, кроме остальных великолепных качеств, обладают еще и прекрасным нравом.