Путь из детства. Эхо одного тире

В Орле Казимир стал заниматься фотографией, брать частные заказы на живописные портреты. Когда его репутация успешного фотографа и живописца утвердилась, городские власти заказали ему большую копию известного репинского полотна «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» для украшения здания железнодорожного вокзала.

Полотно это украшало орловский вокзал многие годы и пропало во время фашистской оккупации.

Какое странное сопряжение: отец художника ушел в Турцию, а сын трудится над копией картины под названием «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Интересно, что при этом чувствовал мой дед Казимир?

Сделавшись в Орле фигурой заметной, Казимир Генрихович стал регулярно посещать городское Дворянское собрание — клуб, где встречались именитые люди города. Делились новостями, общались за карточными столами, организовывали совместные обеды или ужины и обязательно устраивали танцевальные балы к радости орловских дам.

На одном из таких балов Казимиру и приглянулась стройная черноглазая брюнетка с роскошной тугой косой.

Чтобы покорить полюбившуюся ему юную особу, Казимир начал отчаянно форсить. Как писал князь Петр Вяземский, поэт и друг Пушкина: «Поляк всегда предпочтет роскошный фейерверк истинному солнцу».

Например, беседуя с этой девушкой, Казимир доставал из кармана крупную денежную купюру и зажигал ее от свечки, чтобы на этом огне раскурить сигару. Впоследствии Казимир признается, что временами такая купюра была на тот момент его последними деньгами.

Девушку, в которую влюбился Казимир, звали Мария, и она оказалась дочерью авторитетного в Орле откупщика Федора Иванова.

В старинной энциклопедии, о которой я уже упоминал, откуп характеризуется так:

«Система взимания налогов, при которой государство продает частному лицу за определенную сумму право взимания сборов с населения».

Тут имеются в виду любые подданные империи: помещики, чиновники, купцы и пр. Понятно, что система откупа давала самому откупщику самые разнообразные финансовые возможности.

И Федор Иванов был хозяин весьма состоятельный. В пригороде Орла он имел просторное подворье, огороженное бревенчатыми стенами. На подворье велось, как сейчас бы сказали, натуральное хозяйство. Он много и часто разъезжал по всей губернии, летом в пролетке или в бричке, а зимой в санях. Его ездовые лошади приводили в восхищение завзятых лошадников.

Федор был чернобород, стригся под скобку и одевался как простой мужик: сапоги, косоворотка, поддевка, только и обувь, и одежда были из дорогих материалов и делались на заказ.

В народе из-за иссиня — черных волос и смуглого лица Федор имел прозвище «Цыган».

Помощников у Федора было немного, но это были люди, верные ему во всех его делах, и жили на том же подворье, некоторые со своими женами и детьми.

Вот таков был Федор Иванов, на дочери которого, Марии, женился поляк Казимир.

Мне ничего не известно о происхождении моего прапрадеда Федора Иванова, но история его жены, моей прабабушки — захватывающе романтична.

Однажды Федор Иванов возвращался домой из какой-то далекой поездки. Стояла морозная зима, валил снег.

Вдруг кучер резко натянул вожжи, и кони встали.

— Хозяин, гляди! Прямо на дороге сугроб какой-то намело…

Сошли с саней, стали разгребать руками непонятно откуда возникший на пути сугроб. И вот из-под снега перед ними возникла застывшая от стужи девушка. Пуховый платок сбился с головы, неподвижные руки прикрывают живот.

Федор перенес ее в сани, укутал тулупом.

— Гони! Гони!

Пока тройка бешено неслась по укатанной зимней дороге, Федор оттирал в ладонях застывшие девичьи пальцы, пытался горячим своим дыханием отогреть помертвевшее лицо.

Коней загнали, но все-таки, как оказалось, девушку спасли. Женщины раздели ее догола, оттерли застывшее тело, поливая водкой из штофа. Уложили в кровать на пуховик, укрыв одеялами. Привезли из города врача.

Он осмотрел девушку и сказал:

— Жить будет. Только у нее память будто отморозило. Ничего не помнит, не знает, кто она такая, как ее зовут, откуда взялась на дороге.

Так неизвестная спасенная девушка осталась жить в доме Федора Иванова. Женщины ухаживали за ней. Вскоре она совсем пришла в себя, стала ходить по комнате, заглядывать в окна. Но по-прежнему ничего не могла сказать о своей прошлой жизни и даже назвать свое имя.

А Федор с помощью своих людей стал по всей округе наводить справки о беспамятной своей жилице.

И вот что выяснилось.

В нескольких верстах от Орла находилось родовое имение князей Оболенских.

Когда молодой князь, наследный владелец имения, вернулся в 1815 году с войны против Наполеона, он привез с собой пленного французского офицера, своего ровесника. Скорее всего, князь сам его ранил, а потом пленил. А когда выяснилось, что офицер этот — человек одинокий, во Франции его никто не ждет, то князь сжалился над пленником и решил привести его в свое имение, как живой трофей. Да и похвастаться было чем.

Живя в имении Оболенских, француз залечил свою рану, и из наполеоновского офицера превратился в княжеского камердинера.