Путь к Океану

— Рулями управляет электрическая рулевая машина, а ты лишь корректируешь курс, посматривая на компас, небольшим рычажком включаешь её «лево-право». Когда сильная качка, и не можешь устоять на ногах, держишься обеими руками за поручень на рулёвке и управляешь педальками под ладонями.

А шторм всё усиливался. На траверзе мыса это был уже чистый девятибалльник с десятиметровой волной. В этих местах такое не редкость, недаром португалы, открывшие мыс, окрестили его сначала «Мысом Бурь», и о Летучем Голландце легенда здесь родилась. Тут уже не до проложенного курса, нужно держать строго на волну, иначе писдец, оверкиль. Нам повезло, ветер был с зюйд-оста, в аккурат навстречу нашему курсу. СРТМк киевской постройки, мой ровестник, вёл себя достойно. Небольшой и крепко сбитый, с хорошей остойчивостью, он лихо пробивал волны, дрожа наглухо задраенным корпусом, а моя душа дрожала от кайфа перед буйством воды и ветра. Прикинь, у кормового траулера рубка на носу, и ты, считай, своими глазами-иллюминаторами в десятиметровую стену воды врезаешься. Пароход накрывает по клотики мачт, а ему хоть бы хны — выныривает и прёт на следующую волну.

Даже мысли о том, что можно на грунт лечь, не возникало, наоборот, уверенность в себе и кайф неописуемый. Такой бодряк, будто впитываешь в себя всю энергию шторма. Впрочем, не я один такой ёпнутый был, — Вася-штурман, лет на десять постарше, такой же кайф ловил… Давай перекурим, Вован.

— Вадик, млядь, что это за фуфло мы слушаем?! Ты бы ещё Стасика-таракашку поставил. Давай наше!.. Во, годится!

Мы хлебнули рому и раскурили ещё одну папиросу под «Stormbringer» DEEP PURPLE.

— Давай, Дексон, продолжай, не томи, а то трава забористая, прибьёт ещё накер.

— Не ссы, Фил, ты же знаешь, что я убиваюсь, лишь когда захочу этого сам.

Итак — волны били, душа пела. Тут самое главное, чтобы движки не подвели, и рулевая машина. Продвигались еле-еле — узла три, не больше, рулями приходилось ворочать постоянно, чтобы борт волне не подставить. Она-то и не выдержала такого напряга — рулевая машина — сгорела, падла. Вот тогда и началась самая жопа, и я на собственной шкуре убедился, что древнее деревянное колесо находится в рубке вовсе не для красоты, а именно для таких случаев. Это только в кино штурвал вертится, как волчок, от лёгкого толчка женской ручки. Когда в девятибалльник волна бьёт по рулям, а тросовая передача идёт с них через весь пароход с кормы на нос, в рубку, одному это чёртово колесо с места не сдвинуть. Стояли вдвоём по бокам и тянули обеими руками на себя. Какая тут уже романтика, — за четыре часа изъёпываешься больше, чем за восемь на промысле, ведь, чтобы переложить руль на градус, нужно сделать полный оборот полутораметрового колеса.

В одну из таких весёлых вахт я и услышал по громкой связи поздравление капитана с восемнадцатилетием и, признаться, не понял поначалу — столько событий, что про днюху забыл напрочь.

— Что, и не отмечали совсем — в те времена восемнадцать значимой датой было всё таки?

— Старые запасы закончились, а из компаса спирт сливать никакой долпоёп тебе в такую штормягу не будет. Да и не до этого было, сам понимаешь, а потом забылось как-то…

Шторм стих, уходя на ост, мы завернули в Индюху, по спокойной воде рулили уже по одному. Всё таки в этом есть какое то колдовство, передача древней энергии, идущая в тебя от ручек штурвала, я нутром это ощущал, словами не объяснить. Тем временем наш электромеханик умудрился перемотать рулевую машину, и штурвальная эпопея закончилась. Но ты знаешь, Фил, иногда я вижу себя во сне за штурвалом парусника, хотя под парусами ходить не довелось.

Декс умолк, видно, он побывал там, за штурвалом и возвращался в реальность. Я тоже был под впечатлением рассказа, немного по-доброму завидуя другу. За окнами вставала предрассветная муть.

— А что, чейнч с нигерами состоялся?

— Кер там, в Мапуте война была, на берег не пустили, и барыг на шлюпках отгоняли от борта. Перегрузились на рейде и назад, в ЮВА, на этот раз без приключений. Разливай остатки, да по шконкам разбредёмся.

— Одно не могу взять в толк — как ты в 17 лет паспорт моряка загранплавания получить умудрился?

— Это уже отдельная история. За тех, кто в море! Салют!

— Салют!

Ночной полет в теплую страну

В очередной раз, коротая время за нардами в баре «Ступеньки» на пару с Дексом, я заметил ему:

— Слушай, брат, может, вообще жить сюда переедем?

— А кули нам, старым волкам, ещё делать? Делюгу предлагаешь замутить?

— Может, дойдёт и до этого, мы же убиваем время, которого почти не остаётся!

— Время мы убивали до сорока, а после оно убивает нас, — философски ответил друг, задумчиво перебирая в руке камни (был его бросок). Куда лохи-то подевались?

— Думаешь, с нами сядут играть? Эт-то навряд ли, — заржал я.