Путь к океану (сборник)

Один за другим, тяжело и шумно дыша, молча пробегали мимо Николки сибиряки, держа ружья на­перевес. И когда последний пробежал мимо, смысл сказанных офицером слов дошел до сознания Никол­ки; он вскрикнул и, придерживая простреленную ру­ку, устремился обратно на батарею. Слезы, оставляя грязную дорожку, потекли по его широкому лицу. На полугоре стрелковая партия встретила отступающих моряков, которые сейчас же повернули обратно.

– Дядя Синицын где? – крикнул Николка мичма­ну, не видя среди матросов своего друга.

Мичман ничего не ответил мальчику. Увидев строящегося для контратаки неприятеля, сибиряки грянули «ура» и прибавили шагу. Удар их был так стремителен, что они опрокинули морских солдат прежде, чем те успели опомниться. Несмотря на то, что враг более чем вдвое превосходил их числен­ностью, они погнали его с батареи. Морские солдаты бежали к своим шлюпкам, бросив пленных и даже своих раненых. Николка вслед за стрелками очутился на батарее и отыскивал глазами комендора. Он уви­дел его лежащим навзничь возле своего орудия и по­бежал к нему. Мичман стоял возле комендора, кото­рый был еще жив.

– Синицын! – наклонился над ним мичман и, обернувшись, крикнул: – Эй, сюда! Скорее несите на перевязочный комендора!

– Отбили... значит... – чуть слышно оказал Си­ницын.

Николка подбежал к раненому и, упав возле него на колени, смотрел на комендора, сотрясаясь от всхлипываний. Синицын медленно перевел на пего взгляд.

– А... – сказал он. – Плачешь... идо... идоленок. Ваше благородие... не оставьте... мальчишку...

– Не беспокойся, братец, – сурово хмурясь, что­бы сдержать слезы, сказал мичман.

– Крест мой нательный снимите, на память ему...

К раненому подошел фельдшер, прибежавший вместе с отрядом. Он хотел расстегнуть куртку на груди Синицына, но тот тихо застонал и сказал:

– Не замай... зря...

После неудачного десанта неприятельские кораб­ли стали громить вторую батарею. Но, несмотря на жестокую бомбардировку, им не удалось заставить ее замолчать. Огонь одиннадцати орудий батареи был настолько действен, что корабли, получив боль­шие повреждения, вынуждены были отойти. Первая атака была блистательно отбита.

Конец дня 20 августа Николка провел в госпитале. Он был без сознания от потери крови, однако врачи надеялись спасти его жизнь и сохранить руку.

После четырехдневного ремонта, приведя себя в порядок, на рассвете 24 августа неприятель начал ге­неральный штурм Петропавловска. После ожесточен­ной артиллерийской дуэли был высажен в двух мес­тах десант общей численностью до тысячи человек. Он прорвался почти до самого города, но здесь его встретили стрелковые партии и дружинники. Понеся большие потери в ожесточенном штыковом бою, де­сант обратился в бегство и был сброшен в море. Раз­гром был полный. Неприятель больше не повторял попыток овладеть городом, несмотря на то, что имел двести тридцать шесть орудий против шестидесяти семи русских (сорок на батареях и двадцать семь на кораблях), семь боевых кораблей против двух рус­ских и значительное превосходство в людях. Два дня союзники хоронили своих убитых на берегу Тарьинской губы. 27 августа их корабли снялись с якорей и ушли в море.

Во время долгой болезни Николки его навещали мичман, Петров, Бабенко и многие матросы. Выздоро­вев, он снова стал членом команды третьей батареи, жившей на берегу на казарменном положении. Зи­мою мичман стал обучать его грамоте и арифметике.

– Будешь штурманом, Николка, помяни мое сло­во, – говорил мичман.

Ни мичман, ни Николка никогда не говорили о Синицыне, но случалось, особенно по вечерам, Ни­колка забивался куда-нибудь подальше и плакал о погибшем друге. И мичман хранил у себя, как доро­гую реликвию, серьгу комендора.

Ранней весной по приказу генерал-губернатора Восточной Сибири Петропавловская крепость была упразднена, батареи срыты, и эскадра, забрав с со­бой все ценное имущество и большую часть жителей, ушла к устью Амура, где в недавно основанном го­роде Николаевске находился генерал-губернатор Му­равьев со своим штабом. Здесь в торжественной обстановке героям обороны Петропавловска были вруче­ны ордена. В числе награжденных был и Николка, получивший георгиевский крест.

СЕКРЕТНЫЙ ВОЯЖ

Есаул Мартынов проснулся рано, хотя лег он уже под утро после кутежа: праздновали его назначение адъютантом к генерал-губернатору.

Вчера у майора Красина собралась веселая ком­пания, и друзья придумывали, где бы закончить нын­че вечер. Мартынову пришла в голову несчастная мысль пригласить всех к себе. Сболтнулось это меж­ду прочим, не очень всерьез, но друзья радостно зашумели и всей гурьбой привалили к нему.

Из сказанного совсем не следует, что Мартынов был негостеприимен или скуп. Наоборот, среди дру­зей он заслужил репутацию добряка и рубахи-парня. Но вся беда была в квартирной хозяйке. Коренастый мужественный офицер до трепета боялся своей хозяй­ки, чиновницы Пряхиной, у которой уже много лет подряд снимал полдома.